Все просто: времени нет и времени бездна. И это ловушка. И каждый из нас в нее влипает, как муха в кисель.
По порядку.
Мне 5. Вокруг бесконечное лето, такая же резиновая зима, странное время года осень и какая-то мокрая сопливая весна. Дни бесконечны. Ночи мгновенны. Классные сны и всегда тепло. Еще, конечно же, асфальт и классики на нем белым мелом.
Мне 13. Я в прыщах. Я ненавижу школу. Школа ненавидит меня. Я ненавижу свое лицо и свое тело. Тело и лицо ненавидят меня и мстят, делаясь все более и откровеннее уродливыми. Время наматывается на палец сродни завиткам моих жидких русых волос. Фу. Время бесконечно, как в пять лет, но в отличие от того времени оно стало колючим, неуютным, рваным, и от его ватной непрошибаемой толщи раскалывается голова.
Мне 19. Дни не идут, а струят вприпрыжку. Время пахнет музыкой, сексом и алкоголем. Все прикольно, и вся жизнь впереди. Я зачем-то режу вены и пытаюсь выброситься из окна общаги, где-то глубоко-глубоко понимая, что играю во все это, и по правде вся жизнь впереди, время в мою пользу, и Питер танцует меня по улицам, колодцам и мостам, головокружит в своем прекрасном, честном, хмуром, отвратительном для оптимистов из Сочи балтийском северном небе.
Каждый день – это по-прежнему захватывающая, приключенческая, бесконечная история, километрами уходящая в целую-целую, длинную-предлинную жизнь под ровным, серым, промозглым питерским дождем и золотом черных каналов под фонарями канала Грибоедова. У природы нет плохой погоды. Научись одеваться по погоде, дружок!
Мне 31. Я начинаю сходить на нет. Время остановилось, и мнется, и топчется на месте. Ему же нужно куда-то течь. А течь некуда: во мне начинается застой. Вот оно и бурлит в венах, и вспарывает их уже настоящим запретным с привкусом крови. Игры остались позади. Я чувствую, что начинаю отвечать за свои слова, за свой рефрен «я не хочу жить все прошло я не хочу жить все прошло я не хочу». Пришла пора таки в них поверить и сделать выводы. Время, буксуя, наматывает меня на свою ось. Я задыхаюсь и в сопротивлении делаю еще хуже: я сую в его шестеренки свое сердце. Сердце раздувается от сопротивления, а потом начинает сжиматься. И время вдруг останавливается. Крушение. Я лежу на дне и вокруг меня морды моих зверей – кошек, собак и рыб, и абсолютно инфернальных друзей. Я умираю. И хочу вечной, вечной зимы. Я бегу в вечную зиму, и начинается южный полюс. На нем времени тоже нет. Но не оттого, что ты мертв. А оттого, что, возрождаясь, ты пока не достиг временной константы.
