Стабильное насилие над девочками, не осознавшими себя даже девочками. Ор на тренировках. Оскорбления. Поломанная психика. Молодость без мальчиков и любви. Отсутствие образования. В самом начале третьего десятка – пенсия и закат. Свалка. Мусор. Скамейка запасных. Ими побеждали. Ими завоевывали медали, и про них терли на пьянках захмелевшие тренеры и скалились распертые гордостью. В то время как поломанные девочки спали, а утром – следующая тренировка, и нет им конца. Я однажды наблюдала их в предзакатных летних сумерках у себя в саду. Девочки-тростиночки стайкой шугано смотрели на меня, а я им резала дыню и плакала внутри себя – сироты. Без детства, без друзей, без мамы и возможности болеть. Так вот, постоянство здесь отнюдь не признак мастерства, а примета гестапо. Не думайте, я не скачусь написать, что все это – преступление. Слишком очевидно. Достаточно того, что сказал своей военачальнице на прощание мой отец. Сказал, видимо, крепко и ушел. Так вот, живите с этим, и выигрывайте, и стройте себе дворцы из юношеских костей. Булава вам в руки. Гангрена танцев на брусьях. И очень долгий разговор с Господом после.
Брат пришел и сказал: погиб Володя. Тур. Турчинский. Пятый месяц беременности. Мне нельзя иметь эмоцию. Я постаралась ничего не почувствовать. Но через неделю после его смерти моя сущность попыталась не справиться с горем. Мозг написал песню «Нецке», а тело стало выкидывать Марту с Артемом. Они, и я, и Сэллинджер с «Над пропастью», которую я не выпускала из кулака в реанимации, были против. Все случилось. Дети растут. Но Володька так и не увидел их, а они не повисли на его правой руке гроздьями торжества любви взрослых добрых великанов. Я всегда думала, что Турчинский бессмертен. Он олицетворял для меня спорт как таковой, все его виды и подвиды. Он был обречен иметь безупречное здоровье – он же спортсмен. После его смерти я обхожу спортзалы стороной, а от слова «фитнес» меня мутит.
Потерпи, дружок, – именно в заблуждениях о подъеме стопы вьют гнезда кроссовки адидас. И мы о спорте. Я не забыла, не думай.
Парадокс – ошибок враг. Мне говорят: можно радоваться футболу, вдувая игру за игрой. Можно усаживаться перед телеком с орехами, женой, пивком, положив на колени пузо, а на пузо – голову карликового пинчера. И сосисками фаланг по подлокотнику кресла – «ну гол! Ну гол же, ну!» вот это круто. И это как раз победа очаровательной фразы «идти на спорт». Сходил в свое кресло – пронаблюдал – в итоге уснул. И снится этому Пете, или Феде, или Максику, что он – самый главный и важный игрок, и Аршавин зыркает в него своими глазами опоссума и дает подачу, и Федя ловит и забивает. И счастлив.
