– Что-то я этим двум не досказал-то, Бенджамин, – просипел я самому себе под нос. – Но вот что?
Я сокрушенно покачал головой и снова шумно вздохнул. Сигаретный дым вырвался из моих ноздрей рваной струей и тут же упорхнул в разрушенное окно, испарившись без следа.
– Что бы сейчас-то сказала моя бедная мать, – я с горечью шлепнул себя по лбу. – Взял плату у двух хороших людей, но не смог им помочь. Как стыдно-то, Бенджамин!.. Но если бы я только сумел понять, отчего мне так паршиво на душе…
Я задумался и попытался отчетливо вспомнить то утро, когда заприметил странного парнишку неподалеку от аптеки. Если бы я был помоложе, то память, должно быть, не подводила бы меня так сильно.
– Давай рассуждать здраво, Бенджамин, – начал я, бездумно таращась в ночной ливень. – Отчего мне может быть так погано-то?.. Конечно, это связано с тем несчастным пареньком, тут нечего и сомневаться-то. Что-то я знал о нем, но забыл об этом рассказать тем двум детективам… О чем же я мог позабыть-то, Бенджамин?
Я взъерошил влажные волосы на затылке и ругнулся в пустоту. Не стоило мне так часто лакать спирт из аптеки ворчливого старика – от этого моя бедная голова совсем отупела. Я потерял ясность мысли, стал забывать собственные воспоминания. Если бы не те дьявольские пузырьки, то я наверняка давно бы ухватил верное направление и понял, что именно тревожит мой ум.
– Я, Бенджамин, совсем не виню людей, которые презирают таких, как я, – я с досадой махнул рукой, признавая свою никчемность. – Погляди-то на меня! Стою тут и мучаюсь, а сам не знаю, от чего. И другим от меня пользы никакой, и себе-то помочь не могу.
Я прикрыл глаза и изо всех сил постарался напрячь собственную память. Воскресил в своей голове образ сгинувшего паренька, как мог, восстановил события того раннего утра. Казалось, что внутри моей головы вот-вот произойдет прозрение – чувство это было таким близким, почти осязаемым. Однако чуда так и не случилось.
Я открыл глаза и разочарованно вздохнул. Я определенно двигался в правильном направлении, вот только никак не мог ухватить нужную мысль за скользкий хвост.
Пока я опустошенно пялился в мокрую аллею, Бенджамин за моей спиной успел умять все лакомство, и теперь удовлетворенно укладывался возле костра, громко покряхтывая. Я обернулся и с укором поглядел в его довольную морду.
– Помощи от тебя никакой! Жрешь за двоих, а толку-то чуть!
Рыжий пес обиженно моргнул, наклонив голову вбок. Затем молча опустил виноватую морду на передние лапы и замер.
