Мой ночной кошмар был полон ужасающего реализма. Все, за исключением одной детали, я прекрасно помнил до сих пор, несмотря на огромную временную пропасть, отделяющую мое прошлое от теперешней действительности.
Все, кроме последних слов своей мертвой матери. Она никогда не произносила этого.
– Хорошо-то тебе, Бенджамин, – тяжело вздохнул я, наблюдая за тем, как голодный пес уплетает жареные крылышки из большого картонного ведерка. – Набил брюхо, и ладно!
Я с тоской покосился на открытую бутылку виски, к которой так и не притронулся. Пить мне совсем не хотелось, есть – тоже. Поэтому почти весь вечер я только молча курил, поглядывая на блестящие капли дождя, срывающиеся вниз сквозь прохудившуюся крышу заброшенного здания.
К ночи похолодало, и я решил развести костер прямо на бетонном полу верхнего этажа. В блуждающем свете пламени старый дом казался особенно тоскливым, одиноким и нелюдимым. За голыми оконными проемами гулко стучал ливень, и в другой раз я бы с превеликим удовольствием растянулся поближе к огню с бутылкой хорошего спиртного, но только не сегодня.
– Мучает меня что-то, Бенджамин, терзает внутри-то, – произнес я, и пес на мгновение оторвался от своего угощения, с удивлением взглянув в мое лицо. – Будто что-то я забыл. Что-то важное!
Я снова закурил и с грустью подумал о том, каким счастливым я был бы всего день назад, выпади мне шанс набить карманы такими большими деньжищами.
Должно быть, на радостях я бы накупил новой, теплой одежды, а заодно заменил старые изношенные ботинки на новые – удобные и кожаные. Однако неясная тревога, колыхающаяся внутри моей груди, не давала мне никакого покоя. И в горло не лезло даже пойло, о котором я еще недавно мог лишь мечтать.
Не в силах совладать с душевными сомнениями, я поднялся с грязного пола и медленно побрел к дыре, зияющей в толстой каменной стене. Уперся плечом в мокрые кирпичи и выглянул наружу, задумчиво почесывая колючий подбородок.
Пустая улица внизу утопала в булькающих лужах. Даже свет вечерних фонарей не мог развеять мокрый сумрак, который обрушился на город вместе с непогодой. Я с трудом мог разобрать светящуюся вывеску старой аптеки на соседнем строении, а уж очертания домов по ту сторону Кахлуа-роуд и вовсе смазались в сплошную черную массу.
Где-то там, поодаль, в укромном старом мотеле у самого шоссе остановились два детектива из Вашингтона: молодой и угрюмый, похожий на скелет, обтянутый кожей, и второй – постарше и поплотнее, который нравился мне гораздо больше первого.
