– Я не знаю, – просто ответил он, бессильно разведя пухлыми руками в стороны. – Я сказал ему, что вы сейчас не здесь, и я не могу позволить ему дожидаться вашего появления в мотеле. Вы ведь сами понимаете, джентльмены… Что за репутация будет у меня, если я стану впускать в двери уличных бродяг?.. Так что он ушел.
– Кажется, я видел пса на улице, когда мы торчали в закусочной, – вспомнил я. – Возможно, это была собака Альвареса.
– Думаешь, – Рид тут же повернулся ко мне. – Он в самом деле хотел сообщить нам о чем-то важном?
– Без понятия, – я передернул плечами. – Но вновь бросаться под дождь и разыскивать его сейчас я уж точно не пойду. Возможно, Альварес сам объявится до утра.
– Возможно…
Детектив вздохнул, и в его зрачках я заметил тревожные отблески. Однако больше всего я жаждал стащить с себя намокшую одежду и принять горячий душ, поэтому не стал продолжать беседу и направился к пологим ступеням, ведущим наверх.
В небольшом двухэтажном мотеле насчитывалось всего пять комнат, и лишь одна из них отдаленно напоминала номер с удобствами. Внутри квадратного помещения, обшитого отполированными досками, располагались две одноместные кровати и приземистый комод для белья, а в самом углу, сиротливо зажавшись между стеной и небольшим письменным столом, ютился платяной шкаф.
За высокой деревянной дверью прятался проход в крошечную душевую, в которой всегда было холодно и неуютно, однако в других номерах своей ванны не было вообще, так что выбирать не приходилось. К тому же, только из окон этой спальни открывался сносный вид на главную аллею дождливого городка – Кахлуа-роуд, в то время как стекла оставшихся четырех номеров грустно таращились в серую стену бойлерной, кособоко торчащей во внутреннем дворике.
Стоило мне толкнуть тяжелую скрипучую дверь, ведущую в наши убогие покои, как сквозняк тут же с грохотом уронил что-то на пол. Я вошел внутрь и обнаружил, что окно спальни было приоткрытым – очевидно, Кларисса решила проветрить номер, когда меняла постельное белье, и забыла опустить раму.
В тусклом свете напольного торшера – пыльного и безвкусного, я заметил хаотично валяющиеся на полу бумаги. Должно быть, тяжелую подшивку сдуло с письменного стола, когда я принялся открывать входную дверь.
Я шагнул к документам, быстро собрал их в аккуратную стопку и водворил обратно на исцарапанную столешницу, надежно упаковав в порядком поизносившуюся папку с логотипом центрального полицейского управления. Затем прикрыл окно, резко потянув створку вниз, и тяжелые цветастые шторы, буйно трепетавшие на ветру, тут же безвольно опали.
