— …А если ты идешь по улице и тебе дорогу перебежит черная собака, то нужно трижды обернуться вокруг себя и плюнуть за спину, причем обязательно через левое плечо. Иначе тебя ждет неудача в делах.
Киф рассмеялся.
— Черная собака на дороге? Надо же… А если просто дождаться другого человека и пропустить его вперед себя? Это сработает?
Я тоже рассмеялся — мне это не приходило в голову.
— Не знаю, Киф. Я не проверял…
Так мы часто болтали, сидя на крыше храма. С улицы мы были незаметны, зато отсюда было видно все: и город с его зданиями и улицами, раскинувшийся далеко-далеко, и пристань с синим полотнищем реки, и темную зубчатую дугу леса, стоявшую на самом горизонте. Небо над нами казалось огромным, гораздо больше и выше того, что я привык видеть с земли. Даже если бы Кифу и Норе не нужно было скрывать при помощи энергии храма свое присутствие в нашем мире, я на их месте все равно поселился бы здесь. На этот раз еду и вино на крышу принес я, и Киф оценил — кто бы сомневался… Я был рад, что ему понравилось… Я был рад, что у меня появился такой друг.
Солнце показало над горизонтом пылающий краешек. Облака вспыхнули, обагрились переливчатым светом. Небо над ними из голубого сделалось розовым, а потом стало стремительно желтеть. Рассвело.
— Мне пора, Киф, — сказал я, поднимаясь. Он посмотрел на меня, запрокинув голову.
— Что, вздремнешь пару часов до начала занятий?
— Нет, не выйдет. Есть кое-какие дела.
— Ну, ладно. Заходи еще, дорогу знаешь!
Я кивнул — конечно, зайду. Будем надеяться, студент, периодически украдкой взбирающийся на крышу Главного городского храма, еще не привлек к себе особого внимания священников и жителей окрестных домов.
По дремлющим еще улицам я шел к училищу. На свежем утреннем ветру шелестела листва деревьев, словно ветер старался осторожно разбудить город. Он доносил до меня первые запахи его пробуждающейся жизни: пекущегося в печи хлеба, открывающихся на клумбах цветов, лошадиного пота.
К училищу я вышел быстро. Идея вздремнуть, конечно, была очень соблазнительной, но мне не стоило даже задумываться об этом. Во внутреннем дворе домика Боггета, закрытом с двух сторон стенами построек, а с третьей бурной растительностью и забором, меня ждал сам инструктор. Он уже размялся и теперь покручивал в руке нетяжелый полуторный меч. Завидев меня, он ухмыльнулся.
— Что-то ты ноги еле волочишь, Сэм. Неужто тебя пустили на ночь в поместье Риввейнов?
— И вам доброе утро, мастер Боггет.
