Мы обошли еще несколько залов. Эрик старался выяснить принципы работы практически каждого изобретения. Джен, по мере своих сил отстаивая позиции здравого смысла и безопасности, старался ему в этом препятствовать. Только иногда, в виде исключения, он сдавался, и начинались чудеса и сюрпризы. В конце концов мы вышли к еще одним очень высоким дверям.
— Это выход? — спросил я.
— Нет, Рик. Это скорее вход, — сказал Джен и с усилием открыл дверь.
Когда я вошел, мне показалось, что я вновь лечу на волшебном крыле. Вокруг, в огромной бархатной черноте, сияли звезды. Какие-то были чуть ближе, какие-то дальше; какие-то из них сияли леденяще-ярко, какие-то пульсировали, мерцали, каких-то были лишь маленькими светлыми пятнышками, которых было почти не различить. Звезды были сверху, со всех четырех сторон, и даже… и даже снизу! И они не были неподвижными. Как будто кто-то в несколько тысяч раз ускорил бег времени: звезды двигались, скопления менялись местами, туманности, то уплотняясь, то разрежаясь, приобретали новые очертания, почти незаметно, но все же как-то ощутимо вращались галактики. Весь космос, как единый организм, двигался, дышал, жил. Весь космос — он был здесь! И не составляло никакого труда дотянуться, дотронуться до какой-нибудь звезды — до той, которая больше всего понравилась.
Я стоял в полоске света, падавшего из приоткрытой двери. Она уходила в далекий космос, как причал.
— Что это? — спросил я.
— Модель неба, — не без гордости ответил Джен. — Здорово, да?
— Ага! — выпалил Эрик. — А потрогать можно?
Джен тихо рассмеялся. Я улыбнулся. Пожалуй, приключение все же удалось…
Дорога назад, к обсерватории заняла немного времени. Ветер посвежел, небо над кронами сосен начинало светлеть. Ночные тени расползались по укромным уголкам. В мире наступал новый день.
— Эх, до чего классно прошла сегодня ночь! — потянулся Эрик. — Чего мы сегодня только не делали…
Я слушал его вполуха. Точнее, я слушал совсем не его.
— Джен, что это? — спросил я. — Такой странный шум… Волны?
— Ты слышишь? — Джен улыбнулся. — Это море. Оно очень близко, но его здесь слышно только тогда, когда ветер с востока.
— Нам надо торопиться! — заметил Эрик. — Если мы хотим вернуться до завтрака…
— Никуда вы не полетите, — сказал молодой мужчина, выходя из-за обсерватории. Голос у него был сухим, строгим, не терпящим возражений — и лицо у него было такое же. По светлым волосам и длиннополой шинели я узнал в нем человека, который увел Джена из школы.
