Мы больше нигде не дома | страница 54
Уезжая, Маргарита взяла с собой, пару матрешек и шкатулок с Раем на крышке.
В какой то момент, в середин 90-х, от нее приехал парень — американский аспирант, славист. Темой его диссертации был какой-то загадошный Викжель
Ни Антон, ни Ойгоев слова такого не знали. И когда этот Джефри начал им что-то обьяснять на своем, не сказать шоб русском, они решили, что он просто какой-то придурок. Может они его недопоняли? Им показалось, что он говорит, будто бы Вихжель — профсоюз железнодорожников, был важнейшим звеном в истории революции, звеном определившим ее исход.
— Почему?
— Патамучьта эта жэльезны дарьоги. Бьез ньих в Расцыы ньичто нье можно происходыт…
— Ой блин. Шо за гон, блин. Нах блин… давай, братуха Джефри, лучше выпьем блин зубровочки… перцовочки… митьковочки…
Так они ничего и не узнали про Викжель.
И я вам тоже не расскажу. Нах, блин. Родились оторвышами, ими и помрем. Хватит этого ликбеза. Отцы и деды жили, не зная ни Викжеля, ни Индрика, и ничо, как-то прожили. Проживем и мы…
Однако у Джефри было от Маргариты поручение, пойти на Мальцевскй и прикупить ей там Полхов-Майдану: матрешек, свистулек, шкатулочек, ну хоть по паре штучек. Это было понятное дело — ностальгия. Антон вызвался его сопровождать. Никаких рядов с народной игрушкой на Мальцевском больше не было. Зато он теперь снова назывался Мальцевским. Ненародных матрешек там, ясное дело, стояли целые армии. Все они были омерзительны: бездарны, безвкусны. Ничем, кроме как емким словом «уйня» определить их было нельзя. так думал Антон, все-таки художник. Джефри то они как раз понравились, он смотрел, смеялся…
— — Элцын! Горби! Реган! Брежний! Сталын! Лэнын!
Антон все-таки нашел киоск, торгующий классическими Семеновскими матрешками.
— Скажите пожалуйста, а где бы купить Полхов-Майдан?
— Так их больше нету! Нету Полховских.
— У вас нету?
— Так нигде больше нету. Оттуда больше ничего не приходит. Никто больше с ними не работает. Они там все спились. И все.
Антон даже и не понял, почему он так расстроился. Это ж не его «святое». Это все Маргариточка. Ее детское счастье.
Просто все как-то совпало.
Нет больше ни Маргариточки, ни Полхов-Майдана.
Ни денег, ни работы.
Все спились. И все. Какая простота и ясность.
Так он ей и отписал.
Он не любил вспоминать те времена. Но сейчас вот вспомнил. Потому что она все-таки потащила его по сувенирным лавкам и базарчикам.
— Мне нужно купить — хоть что-то. Вот я вернусь и Поля родит через пару месяцев. У нее там точно девочка. И я хочу что-то такое… чудесное… народное… какой то промысел…