Войсковая конница, в отличие от стратегической кавалерии, сводимой в дивизии и кавалерийские корпуса, предназначалась, прежде всего, для ведения разведывательных действий для нужд того армейского корпуса, которому придавалась. Соответственно, задачи войсковой коннице ставились корпусным командованием, в то время как стратегической – армейским штабом. Вследствие этого противник проводил более успешную конную разведку, нежели русские, сосредоточивавшие кавалерийские дивизии на флангах наступающих группировок, или в промежутках между ними, а слабая русская войсковая конница (по неполному полку на корпус) никоим образом не могла проникнуть сквозь завесу германской войсковой конницы. Дело ведь не в том, что стратегическая кавалерия не нужна – наоборот: практика войны вынудила русское командование вновь образовывать кавалерийские корпуса, упраздненные после Русско-японской войны 1904–1905 гг. Просто очень нужна также и сильная войсковая конница, чтобы корпус имел максимум информации в маневренной войне (пользоваться данными авиации в начале войны еще не научились): но вот к этому в русском Генеральном штабе отнеслись как к проблеме второстепенной. Генеральный штаб предполагал «выровнять крен» кавалерийской организации в ходе общеармейской реформы, долженствовавшей закончиться к 1917 г. А воевать пришлось уже в 1914-м.
В свою очередь русские на Северо-Западном фронте имели 17,5 пехотных (в том числе, в 1-й армии – 6,5) и 8,5 кавалерийских (5,5 в 1-й армии) дивизий – 250 тыс. штыков и сабель при 1104 орудиях. При этом большая часть русских войск была кадровой, состоявшей из перволинейных частей, а с немецкой стороны до половины выставленной в поле группировки являлось резервистами всех категорий. Неравенство в качестве войск противник предполагал выровнять превосходством в артиллерийском огне, технике и маневре. Соотношение сил сторон в начале операции изменялось в ее ходе, особенно после поражения 2-й армии, когда и противник (переброски с Западного фронта), и русский Северо-Западный фронт получили подкрепления. Правда, второй эшелон в основном пошел почему-то на формирование 10-й армии, а не прямо к командарму-1 П.К. Ренненкампфу, ведшему непосредственные бои с наседавшим врагом.
1-я армия. Сталлупенен
В этот же день, 4 августа, сразу по переходу государственной границы, вдоль которой уже неделю полыхали кавалерийские стычки, русский 3-й армейский корпус Н.А. Епанчина (в 1913 г. сменил на этой должности будущего командарма-1 П.К. Ренненкампфа) вступил в бой с 1-м германским корпусом у местечка Сталлупенен. Место сражения находилось несколько восточнее того района, где германский командарм-8 предполагал встретить русских. Притвиц намеревался ждать русских на укрепленном рубеже реки Ангерап, однако действия комкора-1 нарушили эти предположения. Причина сражения практически на границе объяснялась тем, что командир германского 1-го армейского корпуса Г. фон Франсуа, не предупредив штаб 8-й армии, самочинно двинулся вперед.
