Поэтому от меня не осталось совершенно ничего, когда мне, оторвав от уроков, сообщили, что мою третьеклассницу-сестрёнку неподалёку от школы сбила машина. Насмерть.
От меня не осталось ничего. Это как бомба, мгновенно разрывающая на атомы, только при этом принося немыслимую, невыносимую боль. Я ненавидела всё и всех: мир, в котором такое возможно, проклятую мразь, которая убила мою сестру и смылась, как ни в чём не бывало, Бога, которому наплевать, но больше всего – себя. Потому что не уберегла.
Три чёртовых года – как три месяца. Того ублюдка всё же нашли, но это не принесло ожидаемого облегчения и смиренности со случившимся. Я больше не знаю, зачем живу. Смысла не нахожу ни в ком и ни в чём, и каждый день – худший, потому что бессмысленный и прожитый зря. Поначалу даже жалела, что не отношусь к тем людям, которые считают, что самоубийство – это спасение.
Если и есть Ад, то мой нашёл меня сам.
Слёзы всё-таки потекли сквозь полуприкрытые, отяжелевшие со сна веки. Я знаю, что это никогда не пройдёт, не оставит, не забудется. Может, разве что притупится со временем… когда-нибудь. Мне больно – значит, я хотя бы ещё жива, хотя всё чаще кажется, что это самообман. Просто смехотворная попытка убедить себя в том, что всё ещё может быть так хорошо, как раньше.
Вытерев слёзы, вдруг осознала, что уже минут двадцать молча пялюсь на старый осыпающийся потолок, кусая губы, практически без единой связной мысли в голове, кроме как о том, что продала бы душу, да хоть всю Вселенную дьяволу за шанс повернуть время вспять и обхитрить сволочную Судьбу. Неважно как и какой ценой. Но это мечта, потому что так не бывает. Не бывает чудес.
Затуманенный взгляд скользнул по одному из огроменных Викиных плакатов, а по губам пробежала почти жестокая усмешка. Это так по-женски – влюбиться в героев сериала. И уж куда нормальнее, чем считать себя недозомби, давно уже мёртвым внутри, когда тебе всего девятнадцать – и то ещё не исполнилось. Вся эта Викина нескончаемая трескотня всё равно, конечно, та ещё дичь, но было бы, наверное, очень здорово, если бы мои несбыточные мечты были такими же простыми, ванильными и безболезненными, как у неё.
* * *
Уже почти три года мне снятся только кошмары. Мрачные, терзающие, разрывающие в клочья. В них только кровь и невыносимая, нечеловеческая боль, от которой хочется кричать так, чтобы лопнули лёгкие. А ещё эти глаза. Большие, карие, солнечные, любимые. Остекленевшие, мёртвые. Они смотрят с укором.
