Мне вспомнились похороны. Её похороны. Закрытый гроб. Дыханье спёрло, сердце замерло, а руки в тончайших перчатках вспотели и стали мелко дрожать. Я отчётливо поняла: всё, что произошло в том логове вендиго, всё самое жуткое, что вобще может быть в этом мире, несопоставимо с тем, что я уже однажды пережила.
– Тебе хуже? – Обеспокоено всхлипнула сестра, – Ты вдруг так резко побледнела.
– Нет, нет, – выдохнула я, помотав головой и отогнав жуткие воспоминания, – Всё со мной хорошо.
– Ага, ну да, – скептично промычала та, прижавшись ко мне ещё крепче и поудобнее устроившись рядом, – Вернулась едва живая, почти совсем потеряла память и говоришь «всё хорошо». Вполне в твоём стиле.
– А что мне, кричать «помогите, умираю?» – хмыкнула я.
– Я тебе поумираю!.. – Смешно насупилась сестрёнка, выпутываясь из моих объятий. А я непроизвольно только крепче вцепилась в неё, – Ты чего?… – Растерянно пробормотала она, замерев.
– Я… – облизнув пересохшие губы, забегала глазами по комнате, – Не уходи, пожалуйста. Побудь со мной сегодня.
– А ты думала, я куда-то уйду сегодня что ли? – Сдув со лба выбившийся локон, усмехнулась она, всё-таки выпутавшись из моих цепких рук, – Просто хотела поужинать и чай с мёдом тебе сделать.
– Ладно, беги, – нехотя кивнув, вздохнула я.
С секунду как-то странно задумчиво посмотрев на меня, Лика вдруг подбежала к стоящему в углу небольшому стеллажу, набитому книгами, и, быстро проехавшись пальцами по ровным рядам, извлекла одну из них и снова вернулась ко мне.
– Вот. – Аккуратно положив мне на колени увесистый, очень, ну очень древнего вида фолиант, произнесла она, – Тут всё о фениксах, ну и немного о других существах. Блин, это так… странно, ненормально, – пожевав губами, уже у выхода добавила она, – то, что тебе всё с начала приходится… и… я никогда себя не прощу.
– Простишь, как миленькая. – нахмурилась я, – Твоей вины в этом нет. Я бы и сама туда пошла. Людей и впрямь жалко. Неизвестно, сколько ещё погибло бы народу. – Лика уже собиралась возразить, – Кое-кто мне чай обещал, вообще-то.
Сестра, помявшись ещё у порога, ушла, а я принялась с интересом изучать обстановку. Комната, которая, по всей видимости, моя, оказалась маленькой, но очень уютной, светлой, в тёплых тонах.
Я словно всю жизнь здесь жила. Правду говорят: дом – это не место, а люди.
Затем порция внимания досталась и отдавливающему своей тяжестью колени фолианту, которому на вид было без малого лет триста, если не больше. Он совсем не походил на те книги, которые я привыкла видеть: аккуратные, с яркими обложками, переливающимися надписями. Тут же какой-то шершавый материал, на обложке – ни единого рисунка или надписи, а корешок явно пришит. Открыла – и разница стала ещё явственней: уж не знаю, из чего эти страницы, но явно не из бумаги, а текст оказался… рукописным. Благо, хоть почерк разборчивый. Многих слов я всё равно не понимала, видно, что писали очень давно, но общий смысл уловить можно. К тому же, здесь были картинки – на удивление яркие и красивые.
