— Антон, подожди, пожалуйста, на улице.
— Я не оставлю тебя здесь одну.
Пока мы переговаривались, мама (или кем она ему доводилась) отчитывала Вову за плохое поведение. В итоге Пчелкин рванул в прихожую, обулся и вышел на улицу. Мы потрусили за ним.
— Чего тебе надо? — набросился он уже на меня. — Вы с подружкой ведь все выспросили в тот раз! Что, так хочется на чужом горе деньжат заработать, да? Знаю я журналистов.
— Нет, мне вовсе не этого хочется, — ответила я со всей искренностью, на которую была способна, после чего отправила Комиссарова в машину. Когда он устроился в салоне неподалеку припаркованного «Мазерати», я продолжила: — Володь, поверь мне, я здесь вовсе не затем, чтобы писать материал. Я вообще-то даже не журналистка.
— Да? — Два округлившихся глаза с интересом изучали меня. — А кто же ты?
Иногда бывают такие случаи, когда приходится соврать. Хотя я верующий человек и делаю это крайне редко, только в тех случаях, когда вряд ли можно назвать это грехом. Ложь, вызванная вежливостью. Ложь, вызванная желанием помочь. Ложь, вызванная стремлением докопаться до истины.
Но в тот момент я поняла, что ложью ничего не добьюсь. Да и потом, какой она должна быть? Не проще ли рассказать правду? Всю, от и до?
И я рассказала.
— То есть вы с подругой расследуете убийство Саши и Даши, я правильно понял? И при этом не имеете к следственным органам никакого отношения? И Сашку с Дашкой никогда в глаза не видели?
Ой, не поторопилась ли я с правдой? Короче, забудьте все то, что я напела полминуты назад. Врите в таких случаях! Всегда!
— Да, — кивнула я, так как ничего другого мне уже не оставалось. Сама себя загнала в ловушку. — Но у меня есть хороший друг следователь. Я ему иногда помогаю в расследованиях особо тяжких преступлений.
— Типа хобби, что ль?
— Ага, типа того, — вздохнула я. — Так ты расскажешь мне, Володь?
— Да, если перестанешь называть меня Володей. Мне Вова больше нравится.
— Договорились.
Мы медленно тронулись вдоль тротуара. Я не боялась, что Комиссаров потеряет меня из вида. Пчелкин был парнем довольно крупным, но пока не внушал никаких опасений.
— А че говорить-то?
— Ты подозреваешь кого-нибудь в смерти Саши? — в лоб спросила я.
— Нет, иначе бы козлу не поздоровилось.
— А я думала, ты скажешь, Комиссарова.
— Его здесь не было, когда это произошло, — логично заметил парень, пожимая дюжими плечами.
— Отчего же ты так взъелся на него?
— Да потому что мозги пудрит молоденьким да наивным. Всё ему игрушки. Знаю я таких. — Вова, похоже, знал всех. И журналистов, и актеров. Что ж, понятно, это просто ревность. Он знал, что Саша благоволила к Антону.
