Семашко уже ждал.
— Привет, — обрадовался он, меня увидев. — Так в чем дело?
— Куда вы шли в день убийства, Прохор? — строго спросила я с места в карьер.
— Что? В день какого убийства?
— Когда Кабан зарезал вашего общего друга. Как вы оказались на стройплощадке?
— Я же говорил…
Я перебила:
— Да, ты говорил, а я видела своими глазами. Видела, что ни один путь не может лежать через концертную площадку.
Парень вздохнул, облизнул пересохшие губы, уставился на асфальт.
— Ну хорошо. Единственная причина, по которой я солгал, — из-за того, что ты мне нравишься. Мне стыдно, какова была моя жизнь, и я…
— Прохор! — повысила я голос. — Что вы делали там?
— Пили! Ясно тебе? Мы бухали у Васьки в квартире, затем вышли на улицу, чтобы чуть протрезветь на морозе и чтобы можно было бухать дальше! Шатаясь, прогулялись в то место, где раньше стоял мой дом. Тот дом, в котором прошло все мое детство. Мы всегда пили в этом самом месте! — закричал он. — Да, я такой был человек! Я пил в одном месте, чтобы потом пойти в другое и снова пить! Твоя подруга права, Юля, я знаю все месяцы, в которые можно ночевать на улице, и все, в которые бухать можно только в квартире с отоплением. Ты знаешь, каково это, когда ломит все кости, когда жить не хочется и единственная мысль, которая греет, — об алкоголе? Потому что ты знаешь, что как только выпьешь — полегчает. Хотя на самом деле ни хрена не легчает! А делается только хуже из года в год, из месяца в месяц! Ты не представляешь, как я рад, что такое страшное событие случилось в моей жизни, отчего я сумел взять себя в руки! Да, моего друга нет больше в живых, это плохо, но то, что это сделало со мной, то, куда повернула моя жизнь, — это чертовски хорошо! Юля, ты понимаешь меня? — Он сделал шаг вперед и протянул ко мне руку, но я отступила и не дала до себя дотронуться.
— Нет, я не понимаю. Пожалуйста, не звони мне больше.
— Юль, Юль, подожди… Нельзя быть такой категоричной! Нужно прощать людям ошибки и слабости! Прости, что обманул, мне было стыдно за себя, но я теперь другой!
Я отвернулась, чтобы не видеть мольбу в его глазах. Тут как назло с дороги к отелю свернул «Мазерати». Не хотелось бы, чтобы известный актер застукал меня рядом с пропащим алкоголиком.
— Мне пора, — равнодушно бросила я и вернулась в отель.
До одиннадцати была куча времени. Я перекусила, почитала книжку, захваченную с собой в Гогольск, посмотрела телевизор, помыла голову и ближе к девяти занялась обследованием своего гардероба. В чем можно предстать перед неженатой знаменитостью? Из всего, что я взяла с собой, — ни в чем. Да и окажись я в своей квартире, это не спасло бы положение. Как-то, находясь в магазине одежды, не задумываешься над тем, что на случай встречи с кумиром нужно что-то купить супердорогое и сногсшибательное. А потом повесить в шкаф, так как жалко это носить, и пусть себе торчит там до Второго Пришествия. Думаешь о том, в чем тебе ходить удобно. А теперь… Страсть к комфорту всадила мне в спину нож. В то же время если вспомнить, с кем я там буду, то мне переживать не из-за чего. Что бы я ни надела из своей простенькой невзрачной одежонки, я буду смотреться лучше, чем Танька. Опять же, на улице будет темно, а те две минуты, которые мы потратим на спуск в фойе, разве стоят многочасовых мучений в процессе сбора?
