Его рука опустилась, и они пошли к началу проулка, где он выходил на улицу. Там неподвижно стояла женщина, ее силуэт вырисовывался на освещенном фонарем фоне, лицо неразличимо в тени, бледная кисть руки прижата к груди, глаза видны только по блеску.
— Кто убил его? — спросил Карелла.
— Я знаю rotsayach, — сказала женщина. — Я знаю убийцу.
— Кто? — снова спросил Карелла.
— Он! — крикнула женщина и указала на белую букву "J" на стене синагоги. — Этот сонеи Исраэль! Это он!
— Антисемит, — перевел Мейер. — Она говорит, что это сделал антисемит.
Они стояли рядом с женщиной. Три фигуры в конце улочки под фонарем, бросающим длинные тени на булыжники. Теперь они видели ее лицо. Черные волосы, карие глаза — классический еврейский тип женщины за пятьдесят лет; красота слегка померкла с возрастом, и что-то еще… Какое-то напряжение, прячущееся в глазах, в линиях рта.
— Какой антисемит? — спросил Карелла и понял, что говорит почему-то шепотом. В лице женщины, в черноте ее одежды, в бледности рук было что-то такое, что заставляло говорить шепотом.
— В том квартале, — ответила она. Голос суда и судьбы. — Которого зовут Финч.
— Вы видели, что он убивал раввина? — спросил Карелла. — Вы видели, как это было?
— Нет. — Она замолчала. — Но я сердцем знаю, что это он…
— Как вас зовут, мэм? — спросил Мейер.
— Ханна Кауфман, — ответила она. — Я знаю, что это он. Он говорил, что сделает это, и вот он сделал это.
— Что, он сказал, сделает? — терпеливо переспросил старую женщину Мейер.
— Он сказал, что будет убивать всех евреев.
— Вы слышали, что он это говорил?
— Все слышали его.
— Его фамилия Финч? — спросил Мейер. — Вы уверены?
— Финч, — подтвердила женщина. — В том квартале. Над кондитерской.
— Что думаешь? — спросил он Кареллу.
Карелла кивнул:
— Проверим его.
Если Америка — плавильный котел, то 87-й участок — самый его тигель. Начнем с реки Херб — северной границы территории участка. Первое, что мы увидим, — аристократический район Смоук-Райз, где обитатели белоснежных особняков живут в безупречной протестантской респектабельности, отгородившись от прочих ухоженными газонами и частными дорогами и наслаждаясь красивейшим видом на город. Выйдем из Смоук-Райза и перейдем на когда-то роскошную улицу Силвермайн-роуд, где белые престижные жилые дома уже давно начали поддаваться гнету времени и напору наползающих трущоб. Здесь все еще живут крупные служащие с доходами до сорока тысяч долларов в год, но и тут уже все ветшает, а на стенах домов начинают малевать лозунги и непристойности, которые тщетно стирают прилежные дворники.
