Шуберт…
Клавдий Мамонтов ощутил жар в сердце.
Гости аплодировали.
– Говорят, Франц Шуберт написал это трио перед смертью, – сказал Пушкин-младший. – И никакой тьмы. Но и света нет. Словно зимние сумерки. Закат.
Барон Корф усмехнулся, видно, подумал, что для офицера лейб-гвардии Конного полка собеседник выражается чересчур поэтично. Ну да батюшка был какой… Кровь – она всегда о себе заявит.
Гости окружили разрумянившуюся Меланью – восторг, восхищение, триумф.
Ее крепостной куда-то пропал – словно его ветром сдуло. Аликс убрала скрипку в футляр.
– Как вы играли! – сказал ей Клавдий Мамонтов.
– Вам понравилось? – спросила она, оглядывая зал.
– Не то слово. Я никогда ничего подобного не слышал. Ни на одном концерте.
– Это просто все так вышло случайно. Сложилось, – на эти восторженные слова Аликс лишь вежливо ему улыбнулась.
Гостей покорнейше приглашали пройти в столовую – отужинать. Но никто не торопился покидать театральный зал. Старые крепостные актеры и актрисы, как были в обличьях нимф и сатиров, снова явились с флейтами, кларнетами и скрипками. У той, что играла нимфу Галатею, был в руках тамбурин. А у актера, изображавшего циклопа Полифема и соскочившего наконец с ходулей, барабан.
Они заиграли то, что хорошо знали и умели – Рамо Les Indes Galantes[2].
Старомодная мелодия наполнила зал. Это была уже совсем иная музыка – словно из пропахшего канифолью театрального сундука. И Мамонтову, еще полному впечатлений от шубертовского трио, хотелось, чтобы старики актеры немедленно умолкли.
Но крепостные актеры играли как умели на своих флейтах и кларнетах. И барабан отбивал четкий ритм.
Лакеи разносили гостям померанцевый лимонад.
Свечи оплывали.
Мамонтов опять увидел того самого Вакха – на этот раз в ливрее лакея с подносом в руках. Он подошел к Аликс и смотрел на нее с высоты своего роста, чуть наклонившись к ней, улыбаясь и предлагая лимонад.
А она смотрела ему прямо в глаза.
Вообще так не принято.
Кто смотрит так на своих слуг?
На холопов?
Аликс взяла с подноса бокал с лимонадом.
– Макар, ко мне!
Это громко, повелительно произнесла Меланья Скалинская и щелкнула пальцами, словно кастаньетами. И когда бог Вакх в лакейской ливрее подошел к ней, оставив Аликс, она тихо отдала ему какой-то приказ. Как хозяйка своему дворовому человеку.
Галантная музыка Рамо звучала в полную силу, внезапно обретая мощь и страсть, словно крепостные актеры тоже хотели показать в последний раз перед новой напастью –
