Солнце садилось стремительно. Но в этом быстро меняющемся калейдоскопе красок тому, кто был любопытен, все-таки удалось рассмотреть сверкающую в лучах закатного солнца спокойную, зеркальную гладь лимана — на повороте, где дорога шла под уклон, при самом въезде в село, среди редких домов… Лиман никогда не бывает похож на море: его величественная, мощная гладь всегда излучает спокойствие и тишину. На нем не бывает волн. Не бывает и бурь. Именно поэтому к лиману хорошо приезжать с неспокойной, мятущейся душой, похожей на рваное облако посреди калечащих, острых камней сомнений. Если море — это движение, мощь, путь, то лиман — тишина, спокойствие. Мерцающее, застывшее величие природы, дарованное людям, чтобы они помнили о важных и величественных мгновениях вечности…
Но из троих мужчин, сидевших внутри салона автомобиля, за исключением шофера, который вообще не смотрел никуда, кроме расстилавшейся перед ним дороги, на величественную гладь лимана взглянул только один, сидевший рядом с водителем на переднем сиденье. Его осанка, кожаный планшет с документами, лежавший у него на коленях, то, как испуганно и подобострастно застыли за его спиной тревожные спутники — все это свидетельствовало о том, что этот человек здесь главный. Это было начальство, привыкшее к подчинению, привыкшее командовать, и с каждым прожитым годом привыкавшее делать это еще больше.
А между тем начальство было молодо и довольно красиво — с мужественным, уверенным, сильным лицом… Такие лица очень нравятся женщинам. Красивы были и темные, почти черные, очень выразительные глаза и непокорные вихри черных волос, обстриженные по стандартному требованию к военной форме.
Несмотря на то что мужчина был в штатском — обычном сером костюме из дорогой, импортной ткани, и в черном плаще, — в его принадлежности к органам НКВД нельзя было сомневаться. Только представители этой страшной организации могли держаться с такой вызывающей самоуверенностью, выражая спокойствие, граничащее с наглостью, что для всех остальных, как правило, означало смертный приговор.
Двое, жавшиеся на заднем сиденье, были самыми обыкновенными людьми. Одеты они были тоже в штатское. Безликие, невыразительные — они были идеальной картинкой свиты, которая всегда играет короля.
Было видно, что они напуганы, подавлены, ощущают себя не в своей тарелке. А оттого смотрели в пол, и никакой лиман, сверкающий в уходящем вечернем свете, их не интересовал.
