Андрей все это время избегал взгляда девушки. Ясно, снова эти забавы в попытке свести героя войны с медсестрой, которая неровно к нему дышит и не особо это скрывает. Люба уже работала тут вместе с доктором Нещеретом, когда Левченко остался в милиции. Знал о ней лишь то, что была в партизанском отряде, тоже при госпитале, так что сразу отбросил упрек врача по поводу Любиной боязливости. Больше года в партизанах наверняка излечили молодую женщину даже от самых потаенных страхов.
Как Андрей давно заметил, военное время, особенно для тех, кто несколько лет жил под немцами, в целом изменило обычные человеческие представления о страхе. Наоборот, беречься и быть внимательными следует днем. Более безопасными для многих становились вечера и ночи. Конечно, из ночного покоя могли вынырнуть внезапно как свои, так и враги — но вместе с тем темнота прятала, давала значительно больше шансов на спасение.
Потому не обманете, добрый доктор Нещерет!
— Мы с вами вместе проведем Любашу до самого дома, — пообещал Андрей великодушно, добавив зачем-то: — Я все-таки с пистолетом. Только, раз уж я вас нашел, Саввич, выйдем на пару слов.
— Страшный секрет? — Врач с притворной суровостью сдвинул брови.
— Не знаю, страшный ли. Но дамам точно не интересный. Потом поужинаем — и айда. Чем-то накормите, Стефановна?
— Найду, — буркнула библиотекарша. — Вы давайте сплетничайте. Мы вот с Любой тоже без мужских ушей поговорим. Нам есть о чем, правда, дочка?
Девушка кивнула. Война сделала ее сиротой, потому к Полине Стефановне она тянулась как к матери.
Та была не против. Потому что у нее тоже никого не осталось…
Мужчины вышли на крыльцо. Андрей прихватил армейский планшет, где, кроме необходимых в данный момент бумаг, держал еще и папиросы. Пока доктор хлопал себя по карманам, ища свои, вытащил коробку «Казбека», широким жестом протянул:
— Травитесь, Саввич.
— А я не курил до войны, — сказал доктор, деликатно беря папиросу двумя пальцами. — Поверить трудно, что дожил почти до шестидесяти — и никогда не оскоромился. Само как-то закурилось, знаете.
— Вам сколько? — Левченко поднес спичку.
— Будет шестьдесят один.
— Хорошо выглядите.
— Ой, товарищ старший лейтенант, обойдусь без лишних комплиментов. Я не благородная девица — раз. Прекрасно понимаю, как сохраняются люди и организмы в войну — два. Еще с гражданской помню.
— Были на фронте? У кого?
— Не попал. Но военное положение касается всех. Война, молодой человек, не проходит мимо вас, даже когда вы захотели пересидеть тяжелые времена в подземном бункере. Собственно, раз вы полезли в этот бункер прятаться от бомб, значит, вооруженный конфликт вас уже коснулся.
