Мужа…
Сейчас там другой глава семьи. Свобода уже не выглядела чем-то призрачным, недостижимым, опасным. Первые шаги сделаны, значит, нужно двигаться дальше. Вовк сел, стараясь не делать резких движений, окончательно выровнял дыхание. Осмотрелся. Проша Балабан и Голуб лежали рядом, также постепенно приходя в себя.
— Идем? — спросил Вовк.
— Надо, — прохрипел старый вор, но попытки подняться не делал, лежал дальше.
— Что?
— Сдулся Балабан, — послышалось в ответ. — Вам меня тянуть, братишки. Без меня вы никто. Все в Соликамске на Балабана заряжено.
Тем временем Голуб тоже сел, подвинулся ближе к стволу сосны, оперся. Игорь метнул взгляд в его сторону.
Выражение лица щербатого блатаря ему не понравилось.
До берега Глухой Вильвы добрались, когда солнце начало садиться.
От места вынужденного привала пришлось все время идти не так быстро, как на старте. Балабан наконец-то отдышался, поднялся, пошел, но быстро двигаться не мог — наверное, все же не рассчитал сил. Держался за сердце, кривился, в какой-то момент выкашлял кровь и небольшой кусочек легких. Голуб такому повороту событий совсем не удивился. Вряд ли состояние здоровья пахана в последнее время было для его окружения большим секретом. Другое дело — старый вор скрывал его от посторонних, а Офицер своим так до конца и не стал…
Сейчас ясно: дальше Балабан сможет идти, только если хорошо отдохнет. Но Игорь прекрасно понимал: случилось то, чего не учел даже хитрый ум старого блатаря. Потому что главным грузом для беглецов вдруг сделался он — тот, от кого зависел успех их рывка.
Пока что это не обсуждалось. Наоборот, Голуб с Вовком сначала вели Балабана, поддерживая под руки с двух сторон. Потом начали чередоваться. Наконец старый вор велел отпустить его, мол, уже нормально пойдет сам, и правда пошел. Но нужный темп все равно был утрачен. В успех задуманного Игорю верилось все меньше.
На берегу решили сделать привал подольше. Балабан устроился дальше от воды, коротко приказал Голубу принести ему попить. Ни фляжки, ни кружки беглецы с собой, ясное дело, не захватили. Так что щербатый, недовольно скривившись, все-таки подчинился, зачерпнул воды в горсть, напоил старого вора, как коня. Тот попросил еще, потребовал сухарь, молча захрустел. Игорь с Голубом тоже кое-как утолили голод и жажду, следя при этом за тем, как солнце медленно и уверенно садится за верхушки деревьев.
— Идти пора, — произнес Балабан, дожевывая последний кусок сухаря и слизывая прилипшие к ладони крошки.
