— Это ты — Заяц. Под таким погонялом будешь писать рапорты.
— Доносы, — вырвалось у Игоря.
— Докладные, — поучительно поправил Божич. — Рапорты, сводки, как тебе нравится больше. Агент Заяц, он же — Вовк Игорь… как тебя там… Он же Офицер. Годится?
— Пойдет.
— Тогда не тяни, пиши расписку. Или ты, может, передумал?
Игорь снова развернул подарок майора, еще раз прочитал адрес.
Запомнил, словно строевой устав. Словно военную присягу.
— Договорились. Заяц — значит Заяц. У вас с чувством юмора все в порядке, гражданин майор.
— Есть немного. — Комплимент Божичу явно понравился. — Только ты того, без панибратства. Субординация, у меня все строго. Пиши, разборчиво пиши. Наделаем мы тут с тобой делов, ох накрутим.
«Накрутишь», — подумал Вовк.
Без меня.
И быстро и уверенно написал расписку, согласившись стать лагерным информатором начальника оперативной части.
Мужики-лесорубы зыркали косо.
Такое отношение к себе Вовк заметил вскоре после того, как завязались его странные отношения с блатными. Природу этих отношений Игорь сам не мог понять и определить. Так что не видел ничего странного в том, что преимущественное большинство товарищей по несчастью решило держаться от него подальше.
Настороженного отношения «политических» Вовк не чувствовал. Собственная история превращения во врага народа все-таки несколько подчистила его мнение об осужденных по пятьдесят восьмой статье. Раньше юноша, выросший в музыкальной семье, невольно перенял манеру родителей. А папа с мамой с определенного момента перестали обсуждать партийные чистки в стране, даже не читали газет, хотя старательно, год за годом, продолжали подписываться на «Правду». Просто складывали газеты в стопку, чтобы потом аккуратно заносить эти стопки в публичные библиотеки. Более того, отец как-то выступил с призывом не выбрасывать советские газеты, а передавать их в читальни. Потому что выкинуть газету с портретами партийных руководителей означает неуважение к ним и в значительной мере провоцирует.
После этого Вовк-старший стал героем газетной заметки. Его фотографию растиражировала ведущая центральная и республиканская пресса, и таким образом семья Вовк получила что-то наподобие индульгенции от власти. Так, к ним многие из старых знакомых перестали ходить в гости, круг общения значительно сузился, но, как позднее понял Игорь, каток НКВД семью не зацепил. Возможно, это был очень тонкий, хитрый, хорошо продуманный трюк его родителей. Но могло быть и так, что мама с отцом посоветовались и решили: их интересует только музыка, до политики и чего-то похожего им принципиально нет дела. Ведь их позиция, какой бы она ни оказалась, ничего по сути не изменит вокруг.
