Дворник закашлялся, с ненавистью глядя на воспитанников.
— Вот этими лапами, — Сидор воздел руки к небу. — Этими лапами щупал императрицыны сиськи и пизду.
— Сидор, — поморщился директор.
— Пасть заткни, — огрызнулся дворник. — Я ебал императрицу и дочек ейных. Да и сам царь моего уда отведал.
Сашенька почувствовал, что Кюхля дрожит.
— И вот нашелся из вас какой-то, из молодых, раб исканий, — дворник грязно выругался, сплюнул в траву сопли, — кто решил, что может выебсти дворника.
Сидор, держа в руках простынку, прошелся вдоль шеренги.
— Ты?
Заорал вдруг, остановившись около Кукольника.
— Никак нет-с, господин дворник, — пролепетал Кукольник, став белее той самой простынки.
Дворник продолжил свой обход.
— Ты?
Дельвиг успел промолвить: «Нет» и рухнул без сознания.
Дворник зашагал дальше. У Сашеньки сердце билось, билось, да и замерло. Боженька, пронеси, боженька, спаси.
Не пронес, не спас.
Вот он, дворник. Навис над Сашенькой, как гора. Сверлит Сашеньку черными глазами из-под бровей, похожих на кусты. Пахнет от него мочевиной и водкой.
— Ты? — хрипло, жестко.
Сашенька сглотнул.
— Ты, гнида?
— Это, это… он.
— Врет, — заверещал Кюхля.
Да поздно. Лапа дворника — цап Кюхлю за шиворот форменной курточки, да и выволокла в центр площадки.
— Кюхельбекер, не ожидал от вас, — скорбно покачнулся директор Малиновский.
— Это не я, Василий Федорович, — заливался слезами Кюхля. — Это обезьяна. Это Пушкин.
— Негоже на товарища клеветать, — сурово молвил директор. — Это лишь усугубляет вашу вину.
Малиновский покачал свое грузное тело, перекатываясь с пятки на носок.
— Ума не приложу, что с вами делать. По уставу телесные наказания в Лицее запрещены.
— Василий Федорович?
— Да, Сидор?
— Отдайте его мне. Временно, знамо.
Рука дворника прошлась по жопе Кюхли, пощупала яйца. Кюхля открыл было пасть для крика, да издал лишь тонкий стон.
Директор нахмурил лоб.
— Что ж, пожалуй. Бери, Сидор. Но вечером он должен быть в своей постели. В сво-ей постели, Сидор.
— Так точно, ваше благородие.
Дворник вдруг поднял Кюхлю, вскинул на плечо и направился в сторону дворницкой. У Сашеньки задрожали колени, когда он представил, что это могло приключиться с ним.
— Ну, что же, — директор вытер платком лоб. — Расходитесь. И не шалите больше.
* * *
А Кюхля и правда вернулся вечером. Волком взглянул на Сашеньку. Упал ничком на постель и остался недвижим.
Мальчишки до поры до времени с ним не заговаривали.
Первым, конечно, не вытерпел Кукольник. Павлиньим шагом приблизился к кровати Кюхли, дотронулся до него. Кюхля дернул плечом, взбрыкнул ногой.
