Вплоть до дня своего отъезда юный лорд старался проводить как можно больше времени в лавке м-ра Хоббса. Уныние напало на м-ра Хоббса, и он казался в очень мрачном расположении духа. Когда маленький друг его торжественно явился к нему с прощальным подарком, в виде золотых часов с цепочкой, м-р Хоббс решительно не знал, как отнестись ему к этому событию. Он положил футляр с часами на свою массивную коленку и несколько раз с силою потянул носом воздух.
— Там кое-что написано, — сказал Кедрик, — внутри футляра. Я сам сказал, что там написать: от стариннейшего друга, лорда Фонтлероя, м-ру Хоббсу. Когда увидишь сей стишок, то вспомни обо мне, дружок! Я не хочу, чтобы вы обо мне позабыли.
М-р Хоббс засопел опять очень громко.
— Я не забуду тебя, — произнес он несколько хриплым голосом, как раньше это случилось с Диком: — и тебе не след забывать меня, когда попадешь в британскую аристократию.
— Мне не забыть вас, где бы я ни находился, — отвечал лорд. — Я провел с вами самые счастливые часы, по крайней мере, несколько счастливейших часов. Я надеюсь, что вы иногда будете посещать меня. Я уверен, что дедушка будет очень рад этому. Может быть, он вам напишет и пригласит вас, когда я ему скажу. Ведь вы не обидитесь на то, что он граф, — не так ли? Я хочу сказать, что если бы он пригласил вас к себе, вы не откажетесь приехать из-за того только, что он граф?
— Я бы приехал к вам, — сказал м-р Хоббс вежливо.
Таким образом, они, по-видимому, условились, что если бы он получил от графа настоятельное приглашение приехать и провести несколько месяцев в Доринкурском замке, то отложил бы в сторону свои республиканские предрассудки и немедля собрался бы в путь.
Наконец, все приготовления были сделаны; наступил день, когда багаж был отвезен на пароход, и к воротам дома подъехал экипаж. Тогда на мальчика напало странное чувство одиночества. Перед тем мать его оставалась несколько времени запершись у себя в комнате; когда она сошла, глаза ее были влажны и губы дрожали от сдерживаемого волнения. Кедрик подошел к ней; и, когда она наклонилась к нему, он обнял ее, и они стали целовать друг друга. Он знал, что им обоим жаль чего-то, хотя вряд ли знал, чего именно; впрочем, ему пришла одна мысль, которую он и поспешил высказать.
— Мы любили этот домик, Милочка, не правда ли? — сказал он. — Ведь мы и всегда будем любить его, — а?
— Да, да, — ответила она тихо. — Да, мой дорогой.
Затем они сели в экипаж, где Кедрик поместился рядом с нею, и, когда она оглянулась назад из окна, он посмотрел на нее и, схватив ее руку, стал ее гладить.
