•••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••
Алексей Никитин,
художник-комиксист, автор книг комиксов «Хармсиада» и «Хармсиниада» (первое издание 1998 год; 8 переизданий)
/выпуск СПбГХПА им. Штиглица–2004/
Мне было лет 15, около 1994–1995 года я ходил в детскую художественную школу города Всеволожска. Там я отличался тем, что шел абсолютно своей дорогой — рисовал комиксы. Был вхож в чертоги директора, листал в этом кабинете альбомы, демонстрировал свои последние работы — пытался поддерживать «беседы об искусстве». Я в тот период был этакой «маленькой знаменитостью», мои рисунки ходили по рукам, публиковался в местной газете. Именно директор художественной школы Людмила Яваева и подсунула мне как-то раз книжный сборник Хармса «Полет в небеса». А еще — отпечатанные на печатной машинке анекдоты, тоже, по ее словам, авторства Хармса, но вроде как запрещенные и потому существующие в таком нелегальном виде (их сопровождал такой флер).
Я, признаться, к тому времени уже чувствовал потребность вырваться из-под спуда «диснеевского» рисования, которому был очень подвержен. И эта новая литературная основа открыла возможность стилистически иного языка — при этом оставаясь в структуре комикса.
Помню, поразился их необычности — они были совсем не похожи на типичные анекдоты, например пришедшие из школьной среды, а их было очень много, и они тоже шли циклами. У меня к тому времени уже была нарисована серия комиксов и «Про Штирлица» и «Про Чебурашку и Гену»… Но в этих машинописных листах приятно зашкаливал абсурдизм и интеллектуализм. Короткие рассказики и поэтические вещи Хармса просто перевернули мои воззрения на литературу (а я считал себя довольно начитанным).
Итак, я сразу же стал думать о переложении этих замечательных вещей на язык комикса. В книге было 7 «Анегдотов из жизни Пушкина» (Хармса. — Ред.), и в машинописном варианте — не помню, порядка 30 (из «Веселых ребят». — Ред.). Вот за этот материал я усердно и взялся. Причем мои впечатления от хармсовских текстов были прямо противоположны иллюстрациям к тем же произведениям, которые мне довелось в ту пору, да и позже, увидеть. В них присутствовала какая-то болезненность: я же, наоборот, видел стопроцентное искреннее веселье.
В какой-то момент я со всей очевидностью понял, что смогу сделать максимально точное, по своим ощущениям, их переложение. Изначально я нарисовал 12 листов выборочно по «хармсовским» анекдотам (из книги и из «апокрифа»). И я с ними ходил везде и всем показывал. Я в Муху (СПГХПА им. А. Л. Штиглица. —
