— Рука. — Он протягивает Акиму левую руку.
Недалеко хлопает выстрел — дробовик Володьки. Тут же короткой очередью огрызается китайская винтовка. Снова выстрел дробовика. И через секунду знакомый резкий хлопок. Так разрывает воздух граната «единица».
Всё время что-то спрашивает взводный, но Аким ни на разрывы, ни на взводного внимания не обращает. Он осматривает изуродованную руку товарища.
Ультрокарбоновая «кольчуга» вещь очень крепкая, но даже она не выдержит попадания стандартной десятимиллиметровой пули.
Пуля залетела под бронированную крагу, и кольчужная перчатка, естественно, защитить руку не смогла. Пуля как бритвой срезала Лёшке по две фаланги с указательного и среднего пальца, там теперь только косточки белые торчали, изуродовала ладонь и переломала оставшиеся пальцы. Умная «кольчуга» «почувствовав» избыточную влагу, кровь, сразу стянулась, пережав сосуды и уменьшив кровотечение. И теперь из обрубленных пальцев кровь почти не шла.
— Как ты? — Спрашивает Аким и у Ерёменко, помня, что с раненым по возможности нужно разговаривать.
Он достаёт из ранца «аптечку».
— Саблин, зараза, отвечай, что там у вас? — Надрывается прапорщик Михеенко. Злится старик.
— Ведём бой, — коротко говорит Аким, — Володька воюет, я оказываю помощь раненому.
— Закругляйтесь, Карачевский, отходите, забирайте раненого и Коровина, и отходите к оврагу. Прием.
— Есть, — послушно говорит Володька.
Саблин не говорит ничего. Он колит нейроблокатор — обезболивает, заливает рану биогелем, затягивает её повязкой, потом быстро обкалывает антибиотиками и стимуляторами.
Возвращается Карачевский.
— Убил? — Спрашивает Саблин, заканчивая работать с раной.
— Не-а, — беззаботно сообщает Карачевский, — убёг. Я за ним не пошёл, там, в траншее, столько ходов, сзади зайти могут.
— Саблин, — орёт взводный, — ну что там у вас?
— Володя, давай-ка бери Лёху, и отходи к оврагу, — говорит Аким. — А то вон как взводный разоряется, как бы удара у старика не случилось.
— А ты? — Удивлённо спрашивает Володька.
Аким молчит, заканчивая с раной Ерёменко.
— Ну? — Не успокаивается Карачевский.
— Пройдусь по траншеям. — Спокойно, но твёрдо говорит Саблин.
— Я тебе пройдусь! — Переходит на крик взводный, который их видно слушал. — Немедленно в овраг. Бегом все сюда. Саблин, слышишь?
— Да слышу, слышу, — отвечает Аким взводному и спрашивает у Ерёменко. — Лёха, сам идти можешь?
— Да мне ж не ногу оторвало, — говорит Ерёменко, он на стимуляторе, вроде, как даже бодр, — слышь, Аким, ты что задумал-то?
