Но он всё-таки дошёл до угла здания.
— Ух, молодец, Аким, дошёл, — донесся до него голос, он узнал его, это восхищался им пулемётчик Каштенков.
— Аким, не спеши, они твои, — гудел прокуренным басом Кульчий.
Но Сабин спешил, он выковыривал из ранца гранаты одной рукой, другой менял камеру на шлеме. Недалеко от него снова взрывалась китайская мелкая граната. Но теперь тот, кто кидал их сверху, его не видел и кидал их, как говориться, «по площадям».
А Саблин видел, куда кидать. Он быстро прошёл вдоль стены до первой бойницы и, вывернув дробовик, сначала выстрелил в неё. И тут же ещё раз. Он не думал, что кого-то заденет, он хотел отогнать врага, напугать, и уже после этого он закинул туда мелкую китайскую гранату. И не дожидаясь разрыва, ещё одну. Большая граната в эту щель для стрельбы не пролезла бы. Жаль. А он всё так же быстро прошёл за угол, там северная стена, в ней длинная щель, амбразура для пулемёта, в эту щель он закинул: одну, две, три мелких китайских гранки. И уже потом, когда на срезе бетона начали вспыхивать белые блики взрывов. Он кинул туда и китайскую «двойку». Он с удовольствием представал, как оглушенные и ослеплённые падают на пол люди, что совсем недавно, несколько минут назад, посылали в него и в его друга пулю за пулей.
Он был доволен собой. Это им за старого казака Тарасова и за лучшего его друга Юрку Червоненко. Он достал тяжёлую, оборонительную гранту «Н3», здесь она, как никакая другая, будет кстати, сорвал чеку и швырнул её в амбразуру.
— Получайте, — прошептал он и на всякий случай зашёл за угол.
«Н3», в просторечии «тройка» — граната хорошая, даже из-за угла он видел, как из амбразуры вырвался длинный язык оранжевого пламени вперемешку с чёрным дымом и бетонной пылью.
И потом стало тихо, никто больше не стрелял, не кидал в него гранат сверху. Ветер после бурана почти стих. На востоке привычно белело солнце. И он увидел, как торопливо по проторенной им дорожке к нему спешат Кульчий и Карачевский, а за ними ещё кто-то из первого взвода, а после него два сапёра несут с собой тяжёлый ящик.
Акиму хотелось открыть забрало и закурить. Но он знал, что бой ещё не закончен. Ему ещё придётся брать саму башню, поэтому перекур отменяется.
Сапёры дело своё знали, быстро повесили белые колбасы пластида под амбразурой, четырёх килограмм хватило, чтобы выбить в стене проход, в которой с трудом, но протиснулся бы человек в тяжёлой броне и с ранцем. Первым в проход шагнул Володя Карачевский, противника там, конечно, не было, он пошёл к лестнице, а вот там, на широких лестничных пролётах, начался нудный и тяжелый бой.
