За первой, широко открытой дверью виднелась незанятая комната, полная вешалок со всевозможной одеждой, богатой и бедной, чистой и грязной, болванок с париками, полок с бородами и тому подобным. Явно гардеробная с воровскими атрибутами.
Мышатник метнулся вовнутрь и выскочил с большим зеленым флаконом, взятым с ближайшего стола. Он откупорил его и понюхал содержимое. В нос ему ударил гнилостно сладкий аромат гортензии. Мышатник смочил свой и Фафхрда лбы этими сомнительными духами.
— Устранение вони — объяснил он с важностью знатока — Не хочу, чтобы Кровас обдал нас кипятком. Нет, нет.
В дальнем, конце коридора появились две фигуры и направились к ним. Мышатник сунул флакон под плащ, крепко прижал его локтем к боку, и они с Фафхрдом снова заковыляли вперед.
Следующие три двери, которые они миновали, были плотно закрыты. Когда они поравнялись, с пятой, две приближающиеся фигуры сделались явно различимыми. Двое шли рука об руку. Одежда их была одеждой знати, но лица — лицами воров. Нахмурившись, глядя с достоинством и подозрением, они посмотрели на наших друзей.
И в это время из какого-то помещения, находившегося между двумя парами, послышался голос, произносящий слова на каком-то странном языке. По своей быстроте и монотонности он напоминал повседневную службу, произносимую священником, или заклинание колдуна.
Двое богато одетых воров замедлили шаги перед седьмой дверью и заглянули в комнату. И сразу же важность улетучилась. Шеи их вытянулись, глаза округлились. Они побледнели. Потом, внезапно, они рванулись вперед, почти побежали и миновали Фафхрда и Мышатника с таким равнодушием, словно те были мебелью. Певучий голос продолжал долдонить без малейшего перерыва.
Пятая дверь была закрыта, но шестая приотворена. Мышатник заглянул туда одним глазом, потянул носом. Потом он шагнул вперед, сдвинув на лоб черную повязку, чтобы было лучше видно. Фафхрд последовал за ним.
Это была большая комната, пустая, если иметь в виду присутствие людей или животных, но полная интереснейших вещей. Дальняя стена была полностью закрыта огромной картой Ланкмара. На ней, казалось, было отмечено каждое здание и каждая улица, вплоть до самого низкопробного отеля и самого узкого тупика. Здесь и там виднелись следы пристального изучения в виде таинственных черточек и кружков.
Пол был мраморным, потолок голубым, как ляпис-лазурь. Боковые стены тоже были заняты. На одной висели всевозможные воровские инструменты, начиная от большой толстой фомки, у которой был такой вид, как будто ею можно было взломать саму Вселенную, и кончая прутиком, таким тоненьким, что он мог бы послужить королеве эльфов и открыть отделанный слоновой костью столик знатной дамы. Другая стена была усеяна странными, блестящими золотом и сверкающими драгоценностями предметами, очевидно памятками о различных кражах, выбранными именно за их странность. Здесь можно было увидеть женскую маску из тонкого листового золота, такую прекрасную по своим очертаниям и контурам, что захватывало дух, но плотно усеянную рубинами, похожими на нарывы, что дает сифилис в самый разгар процесса. Здесь был кинжал, чье лезвие представляло собой ряды тесно насаженных бриллиантов, и края этих бриллиантов казались острыми, как бритва.
