Кормил он ее на удивление хорошо. Всегда приносил полную корзину. Там были и фрукты, и мясо, и молодое вино. Однажды даже принес чашу остывшей крови. Очень кстати…. Именно этого ей хотелось той ночью. Пролить много свежей горячей крови. Впрочем, необходимости то в этом не было особой. Все ее гордыня! Желание владеть и побеждать… Она забыла о главном, чему ее учили: никогда нельзя недооценивать противника. Друг то или враг. Даже если он слаб, болен или безоружен. В борьбе за жизнь правил нет….
Теперь было время подумать об этом. Море времени, и темный подвал… И эти цепи! Боже, как же все чесалось! Как ныли перетянутые крылья и промежность. Как больно, неприятно, а главное — дико обидно! Не для этого она рождена, не так должна закончить жизнь!
Ей так хотелось кинуть кличь о помощи, чтобы ее сородичи сровняли этот городок с землей. Но она прекрасно понимала, что крестьяне расправятся с ней куда быстрее чем придет помощь… И потом, что она скажет!? Как объяснит все это? Боже… какой позор!!! Да и с сородичами, она, пожалуй, погорячилась. Кто знает, что ее ждет в их руках после всего…
Пока ненавистные мысли раздирали ее изнутри, кузнец, понуждавший ее плоть, вдруг остановился… А потом и совсем притих… Услышав сдавленный девичий плачь, он растерялся. Глядя как она тихо, почти беззвучно содрогается, всем телом, он не смог продолжать. Его стенобитное орудие как-то сразу обмякло и выскользнуло из ее вспененного лона.
Вид у него был сконфуженный и удрученный. Что-то явно было не так. Что-то в нем резко переменилось. Постояв в нерешительности какое-то время, ненавистный мучитель все же омыл ее, неловко подвинул еду и удалился.
Издавна повелось что гарпии — дикие ненасытные твари с жуткими голосами и отвратительными, уродливыми мордами. Их следовало нещадно жечь и избивать по всем канонам церкви. И в голову не могло прийти, что-то иное. Но это….
Кузнец не спал почти всю ночь. Ворочался и мучился мыслями. А то ли он творит!? Снова в голову пришел рассказ старца. Ведь он описывал гарпий иначе, приравнивая к животным, к тварям с мерзкими повадками и ненасытным аппетитом. Но мысленно, кузнец никогда не одобрял истязаний беззащитных, пусть даже тварей. Но он пошел-таки на поводу своей похоти, смалодушничал, и закрыл на это глаза. Нужно было что-то решать.
