Даже закрой я глаза, мой вечно принюхивающийся поварской нос сразу бы сообщил мне, что я уже не в Венеции. Венеция пахла серой и кирпичом, к которым примешивался горячий запах плавящегося песка, превращаемого в стекло, подымающийся из каналов смрад гнили и доносящийся из лагуны аромат морской соли.
«Но это уже в прошлом», — мрачно напомнила себе я, проходя по Понте Сант-Анджело[6], где вешали тела тех, кому повезло меньше, чем мне, — иными словами, тех, кого поймали. Я увидела висящий труп вора, на шее которого болтались кисти его рук и уши, отрубленные ещё до того, как он был повешен. От трупа тоже исходил запах — густая вонь тления. Рядом с вором висел еретик, повешенный вверх ногами, от которого теперь мало что оставалось, кроме объеденных птицами костей. Множество ворон сидели на повешенных, клюя и глотая их плоть, и я быстро помолилась про себя, чтобы им никогда не довелось обклёвывать мои кости. Что в настоящее время было весьма вероятно, и на мгновение мне показалось, что меня сейчас стошнит, хотя из-за недостатка денег мне нынче утром удалось купить себе совсем мало еды.
Но тут впереди показалась моя цель — палаццо кардинала, гордо возвышающееся между Кампо деи Фьори[7] и Понте Сант-Анджело.
— Мимо не пройдёте, — сказала мне старая, похожая на грецкий орех служанка в переднике в доме моего кузена. — С этаким гербовым щитом над дверью его ни с чем не спутаешь — наверху там изображён бык. Разве такой верх гербового щита годится для служителя Господа? — Но даже, если бы я не заметила герба с быком, я бы ни за что не пропустила толпы людей, заходящих внутрь через огромные двери. Дамы в узорчатом бархате и тончайших покрывалах, духовные лица в красных и фиолетовых сутанах, молодые щёголи с унизанными драгоценными кольцами пальцами и модными разрезами на пышных рукавах — да, это были гости, собравшиеся на свадьбу и ожидающие приезда невесты.
Эти великолепные двойные двери были явно не для меня в моих тесных, жмущих башмаках и плохо сидящем залатанном платье, что я купила у старьёвщика, который пытался убедить меня, что пятна на подоле — это вышивка, а вовсе не старая дорожная грязь. Но в богатых домах всегда существует чёрный ход для слуг и доставки припасов, и в скором времени я уже стучалась в него. На этот раз я даже не успела пощупать мощи, спрятанные у меня под юбкой, или пробормотать краткую молитву, как дверь рывком отворилась.
— Благодарение Мадонне, вы вернулись, маэстро... — молодой человек запнулся и воззрился на меня. — Кто вы такая?
