— Да? — коротко вопросила она, оглядев меня с ног до головы. Я, конечно, слишком длинная, у меня вытянутое, не слишком-то пригожее лицо, к тому же этим утром я выглядела не самым привлекательным образом, но она могла бы выразить своё неодобрение и не столь явно.
Я заученно улыбнулась.
— Я ищу маэстро Марко Сантини. Ведь он здесь maestro di cucina?[3]
— Вы не единственная, кто его ищет. Он, что, должен вам денег? Последней своей кредиторше он заплатил специями, и мадонна[4] Адриана была недовольна.
Он мой кузен. — Это, по крайней мере, было правдой, хотя в остальном мне, наверное, придётся солгать.
Что поделаешь, его здесь нет. Сын мадонны Адрианы женится, и она свалила все расходы на свадебный пир на своего кузена-кардинала. Маэстро Сантини сейчас должен быть в его palazzo[5]. Господи, — пробормотала служанка, — хоть бы он сейчас был там.
— Там это где? — Я почувствовала, как улыбка сползает с моего лица. Я уже прошагала полгорода в тесных, с чужой ноги башмаках, ноги мои болели, а между лопатками струился пот, потому что нынешнее утро в конце мая выдалось в Риме куда жарче, чем ему полагалось. И если эта тупая баба будет и дальше загораживать мне путь, то я отрежу её большие пальцы, поджарю их в добром оливковом масле с чуточкой чеснока и заставлю её их съесть. — Мне очень нужно найти его, синьора.
Она неохотно объяснила мне, как добраться до палаццо кардинала, так что я пощадила её большие пальцы и снова погрузилась в хаос, называемый Римом. В любое другое время я стояла бы, открыв рот, и глазела на всю эту толчею, и шум, и гам, так не похожие на привычные безмолвные каналы, которые всегда были моим домом, но мир вокруг меня словно бы сузился. С одной стороны от меня по булыжной мостовой грохотали повозки, мимо с важным видом проходили пестро одетые головорезы, востроглазые служанки отсчитывали монеты расхваливающим свои товары уличным торговцам, к моим юбкам принюхивались бродячие собаки — но я ничего этого не видела. Я пробиралась сквозь толпу, точно слепая, как бы проходя по состоящему из шума и яркого разноцветья тоннелю, который вёл меня на юг, от Венеции к Риму. Тоннель со стенами, пропитанными ужасом, в конце которого меня ждал Марко.
Однако, хотя глаза мои многого не видели, нос примечал всё. Пусть сердце моё колотилось как бешеное, ноги ныли, а мозг сетовал, твердя мне, какая я дура, мой нос всё это время принюхивался, различая те или иные запахи Рима. Нос повара отключить невозможно — вокруг меня рушилась вся моя жизнь, как один из этих непрактичных бокалов муранского стекла, на который, кажется, достаточно посмотреть, чтобы он тотчас разбился, а мой нос радостно сообщал мне: навоз, да, навоз от всех этих запряжённых лошадьми и волами повозок, и бычья кровь, ух ты, такое в Венеции не встречается; а это, похоже, нагретый жарким солнцем мрамор, а это что за сладковатый аромат? Ладан? Точно, ладан, ведь в этом городе на каждой площади стоит церковь или часовня.
