Это было страшно. Неприкрытые ни стенами города, ни магическими куполами, живые и неживые существа, столкнувшись с много пудовыми снарядами, погибали моментально, превращаясь в фарш и разлетаясь вокруг кровавыми брызгами. Почти все, кто успел перебраться через насыпь, оставшуюся от городской стены, погибли моментально.
На несколько мгновений над полем боя повисла тишина, нарушаемая лишь восторженным смехом дракона смерти. Отсмеявшись, он зарычал.
— Хватайте всех! Волоките сюда! Разводите костры, вкапывайте колья, веселье начинается!
Из сотен грудных клеток, стоящих за стеной, вырвался единый стон ужаса. Люди в панике метались по запруженной улице, топча упавших, и старались убраться как можно дальше от надвигающегося кошмара.
От армии победителей вперед вышло четверо жрецов и двинулись к городу, поднимаясь, шагая по трупам, и резкими ударами посохов добивая умирающих. Они забрались наверх насыпи и остановились над залитом кровью телом в некогда белоснежных одеждах. Нога некроманта была раздавлена, прижатая к земле огромным камнем. Сын герцога попытался сесть, но силы оставили его, и он со стоном повалился на камни. Четыре посоха взметнулись к небесам и на миг замерли.
Одинокая, радужная бабочка, трепеща переливающимися крылышками, села на навершие посоха, прошлась по нему, недовольно подергивая прилипающими к подсыхающей крови лапками, а увидев порхающую рядом товарку, вновь сорвалась в полет. Стайка райских птичек, весело щебеча, расселись на плечах застывших в напряжении жрецов. Миг и они снова в воздухе, кружат над благоухающими цветами, сплошным ковром покрывших развалины стены. Вокруг разливается благостная тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом ветра, да стрекотанием цикад. Ну, еще возможно пьяным ревом Дракона смерти:
— Нет, нет, нет, не может такого быть! НЕ-Е-ЕТ!
— Какого хрена!?
Ломающийся голос Пофига резанул по ушам, отвлекая меня от разглядывания пролившегося на ящеров кислотного дождя. Картинка вдруг раздвоилась. Одним глазом я продолжал смотреть на разворачивающуюся около города битву, а другим на всплывшего рядом нашего отрядного мага, с посиневшими от холода губами. От такого у меня чуть глаза не вывернуло наизнанку, но через пару мгновений мозг как-то приспособился к раздвоению, и я левым глазом сконцентрировался на его лице.
— Что?
— Какого хрена, спрашиваю?
Рог дохлого единорога, торчащий из нахлобученной на голову Пофига черепушки, замотался в опасной близости от моего глаза, и я, на всякий пожарный, отплыл немного назад.
