Ульяна Гавриловна вошла в сквер. По скользкой, бугристой тропинке идти было очень плохо, но Ульяна Гавриловна, покрепче прижав к себе Вареньку, пошла быстрее.
«Не загрустила бы внученька», — тревожилась она.
В магазине Ульяна Гавриловна, подавая расчерченную на мелкие квадратики карточку, попросила худенькую, остроносую продавщицу с усталыми, печальными глазами:
— Пожалуйста, дайте нам хлеба на два дня.
Продавщица, одетая в белый халат, натянутый на зимнее пальто, сунула озябшие пальцы в кольца ножниц и аккуратно отрезала от карточки два квадратика.
— Сегодня что-то особенно холодно, — тщательно взвешивая хлеб, пожаловалась она и вздохнула: — Но здесь хоть крыша над головой, а на фронте и ее нет.
— Кто у тебя там? — бережно завертывая паек в газету, сочувственно спросила Ульяна Гавриловна.
Продавщица ответила неохотно:
— Много, — и, помолчав, добавила: — Муж, сын, двое братьев, сестра, зять… А потом участливо спросила: — Вы с вокзала? Тоже, видать, провожали.
— Провожали, — неопределенно повторила за ней Ульяна Гавриловна и, подхватив Вареньку на руки, поспешила к выходу.
«Эх, дочка, дочка, такое ты натворила, что людям в глаза смотреть стыдно», — с горечью думала она.
Затем бабушка и внучка побывали в продуктовом магазине, где им отпустили причитающееся количество крупы, масла и соли, и только потом направились домой.
Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Ульяна Гавриловна тяжело дышала и, хотя настроение было скверное, шутила с Варенькой:
— Будто и легка ты, а вот уморила бабку. Совсем задохлась я.
В коридоре их встретила Елизавета Васильевна. Невысокая, худенькая, она выглядела немногим моложе Ульяны Гавриловны, с которой около двадцати лет работала на одной фабрике.
— Проводила, значит? — участливо спросила она.
— Что ж делать, раз такое получилось? — вздохнула Ульяна Гавриловна, опуская Вареньку на пол. — А у Частухиных как? — поинтересовалась она, косясь на дверь, за которой лежала больная. — Был врач?
— Только что ушел. Долго, говорит, проболеет.
— Трудно придется Владимиру Григорьевичу.
— Так ведь жена — не гусли, поиграв — не бросишь.
— Еще как бросают, — горько усмехнулась Ульяна Гавриловна.
— Случается, конечно, — чувствуя, что сказала невпопад, поторопилась согласиться соседка.
Ульяна Гавриловна открыла дверь в свою комнату.
— Мне сегодня в ночную. Может, присмотришь за внучкой? — обратилась она с порога к Елизавете Васильевне.
— Почему ж не присмотреть? — охотно отозвалась та. — Давай свою красавицу, вместе веселее будет.
