— У казаков своих земель хватает. И мыслей нет у них на Белую Русь зариться.
— Может, оно и по-твоему, — подумав, согласился Фонька. — Люд говорит, есть универсал гетмана Хмеля, чтоб белорусцам беды не чинить и брать под свою защиту, как братьев. Правда ли это?
— Есть. Рукой гетмана писан.
Об этом универсале Фонька Драный нос слыхал на барке. Кому-то из мужиков в Бобруйске пересказывал писаное монах. Кроме того из уст в уста передают всякие указы гетмана: чтоб беспрепятственно пропускали купцов с товарами, чтоб оберегали церкви и святых отцов от надругания иезуитов, чтоб с почтением относились к бабам и девкам. И еще всякое такое, чего не запомнил. Хотел Фонька Драный нос спросить у атамана, давал ли гетман такие наказы, но не решился.
Атаман поднялся и, отыскав глазами Миколу, приказал:
— Принеси Фоньке мяса и хлеба. — Посмотрел испытующе на Фоньку. — Чего тебе на Сечь бежать? Там никого не осталось. Или, может, задумал в наших краях жениться?
Фонька Драный нос усмехнулся.
— Чего бы и нет? Там девки чернобровые.
— Ох, гарные! — заговорили казаки.
— А может, пойдешь с нами? — Атаман ждал ответа. — Поразмысли. Неволить тебя не стану. Если хочешь — беги обратно на купецкую барку…
Словно искра проскочила в сердце Фоньки Драный нос. Перед господом богом давал клятву расквитаться с панами за каждый рубец на теле, за каждую обиду, что лежала под сердцем, за святую веру, что попирают и топчут. Бежать на Сечь — значит забыть все, выбросить навсегда из сердца, чтоб никогда не терзали душу воспоминания. Бежать на Сечь — значит отдать на поругание родной край? Согласиться с панской неволей? А господь видит, а господь шепчет Фоньке в ухо: выбирай, Фонька Драный нос, выбирай, не медли… Стоит атаман, смотрит поверх шатров на сверкающие наконечники пик, на дымки, что тянутся к вершинам высоких сосен.
— С тобой пойду, атаман! — твердо прошептал Фонька пересохшими губами.
— Сотник!
— Я! — отозвался живо казак.
— Дай Фоньке саблю и коня!..
2
Густой, белый туман стоял над Березой-рекой; лес терялся в синем ночном мраке. Спали птицы, и до рассвета было еще далеко. А сотники уже сидели в шатре атамана. Совещались недолго. Покинув шатер, стали поднимать сотни. Пофыркивали в тишине кони и звенели уздечки. Казаки разговаривали вполголоса, приторачивали к седлам кунтуши и потрепанные в походах армяки.
В какую сторону будет двигаться войско, Фонька Драный нос не знал. Ничего не мог ему сказать и Микола Варивода, храбрый и ушлый полтавский казак. Фонька подружился с Миколой, спал с ним рядом, и тот отдал Фоньке старые, но еще целые чоботы и шапку, отороченную мехом.
