Степан Мартынович сидел как на иголках;
- Котляревский продолжал: - Одного вы хотите определить в гимназию, а другого в кадетский корпус. - Так точно, - говорю я, - но спросить его не посмел, откуда он всё это знает. - Вы, кажется, удивляетесь, - говорит он, - что я знаю, как ваших детей зовут. - Немало, - говорю, - удивляюсь. Слушайте, - говорит, - я расскажу вам историю.
Степан Мартынович задрожал от страха.
- Однажды я гуляю себе около своих ворот, - начал было он рассказывать; только в это время вошел высокий лакей и говорит, что княгиня Р[епнина] просит к себе на чай. Он сказал, что будет, а я, взявши шапку, хотел проститься и уйти, а он и говорит мне: - Не гневайтесь на меня, зайдите завтра поутру, да приведите и козаков своих. - Степан Мартынович вздохнул свободнее. - Да что же я тороплюсь? Время терпит, - говорит, - а история в трех словах. Да, так гуляю около ворот, смотрю, подходит ко мне...
При этом слове Степан Мартынович повалился в ноги Никифору Федоровичу и возопил:
- Пощадите меня, раба недостойного, я преступил вашу святую заповедь: я оставил ваш дом и бежал во след ваш в самую Полтаву.
Никифор Федорович понял, в чем дело, и, целуя Степана Мартыновича, поднял на ноги и усадил на стул, и, когда успокоилися, он рассказал всю историю, как ему рассказывал сам попечитель.
- Господи, прости меня окаянного! А я, недостойный отрешить ремень сапога его, я... я дерзнул мало того. что сесть с ним рядом, но даже и трапезу разделять и, паче еще, гривенник давал ему за протекцию моих любезных учеников. О, просты, просты мене, господы! С таким великим мужем, с попечителем, и рядом сидеть, как с своим братом! Ох, аж страшно! Завтра же, завтра иду в Полтаву и упаду ему в ноги. Скажу...
- Не ходите завтра, - сказал Никифор Федорович, - а на то лето поедем вместе.
- Нет, не дождусь, умру до того лета, умру без покаяния. О, что я наделал!
- А вы наделали то, что через вас теперь дети наши приняты на казенный счет: один в гимназию, другой в корпус. Вы так полюбилися Ивану Петровичу, что он мало того, что через вас определил наших детей, а еще посылает вам в подарок свою "Энеиду" с собственноручным надписанием. И мне тоже, дай бог ему здоровья, тоже подарил свою "Энеиду" и тоже с собственноручной надписью. Пойдемте лучше в хату: тут уже темно, а в хате я вам и книгу вручу, и свою покажу.
Не описываю вам восторга Степана Мартыновича, когда он собственными глазами увидел книгу и прочитал: "Уважения достойному С. М. Левицкому на память. И. Котляревский".
