- А еще и дьяк!
И он принял пустой стакан от Степана Мартыновича, налил снова и посекундачил, т. е. повторил, обтер рукавом толстые свои губы и проговорил усиленным [басом] протяжно:
- Благословы, владыко!..
Степан Мартынович изумился огромности его чистого, прекрасного голоса, а он, заметя это, взял еще ниже:
- Миром господу помолимся!
- Тепер можна для гласу...
И он выпил третий стакан и, сморщась, молча показал пальцем на флягу, и Степан Мартынович не без изумления заметил, что фляга была почти пуста. [Он] отрицательно помахал головою.
- Робы, як сам знаешь, а мы тымчасом... - и, крякнувши, он запел:
Ой, iшов чумак з Дону...
И когда запел:
Ой доле моя, доле,
Чом ти не такая,
Як iнша, чужая?
из маленьких очей Степана Мартыновича покатились крупные слезы. Певец, заметя это и чтобы утешить растроганного слушателя, запел, прищелкивая пальцем:
У недiлю рано-вранцi
Iшли нашi новобранцi,
А шинкарка на їх морг:
Iду, братiки, на торг!
Кончив куплет, он выпил остальную водку, взглянул на собеседника и выразительно показал на шинок. Безмолвно взял флягу Степан Мартынович и пошел еще за квартою, а входя в шинок, проговорил:
- Пошлет же господь такой ангельский глас недостойному рабу своему.
И пока шинкарка делала свое дело, он спросил ее:
- Кто сей, с которым возлежу?
Се - бас из монастыря, - отвечала она.
Божеский бас, - говорил про себя Степан Мартынович.
- Якбы не бас, то б свыней пас, - заметила шинкарка. - Пьяныця непросыпуща.
- Оно так, но, жено, басы такии и повинны быть.
- И вы тоже бас? - спросила шинкарка.
- Нет, я не владею ни единым гласом.
- И добре робыте, що не владеете. .Через полчаса явился опять в шинок с пустой флягой Степан Мартынович, и шинкарка, наполня ее, про себя сказала: - От пьють, так пьють! - Возвратясь под вербу, он поставил флягу около баса и сам лег на траве вверх брюхом, подражая боговдохновенному басу. Бас же, не говоря ни слова, налил стакан водки и вылил ее в свою разверстую пасть, пощупал траву около половинки огурца и поднес пустые пальцы ко рту, пробормотал: - Да воскреснет бог! - и, обратясь к Степану Мартыновичу, сказал почти повелительно:
- Дерзай! - и Степан Мартынович дерзнул. Бас и себе дерзнул и уже не искал закуски, а только щелкнул языком и проговорил:
- Эх! Якбы тепер отець Мефодий. От бас - так бас! А все-таки мене не перепье!
И он выпил еще стакан. Фляга опять была пуста. Он посмотрел на Степана Мартыновича и показал на шинок, но Степан Мартынович побожился, что у него ни полпенязя в кишени. Тогда бас бросился на него и, схватя его за руку, вскрикнул:
