Оказывается, американцы просто боятся раскрыть свои истинные чувства и от души, как это делают советские люди, приветствовать Хрущева. Ему рассказали, что впереди кортежа промчался мотоциклист с плакатом, на котором было написано: «Никаких аплодисментов! Никакого приветствия Хрущеву!»
Стереотип советского мышления срабатывает моментально. Вот она, рука истинных хозяев Америки — монополистического капитала. Это их приказ. Президент даже может и не знать о нем: ведь он просто их марионетка, подставная фигура. Но его, Хрущева, капитализм явно боится.
Самое курьезное в этой истории не в том, что мотоциклист был — он действительно проехал по пути следования правительственного кортежа минут за десять до него, — а в том, как прореагировали на это руководители США и Советского Союза. Реакция Хрущева нам известна. А руководитель аппарата президента генерал Гудпастер дал указание ФБР немедленно проверить, не КГБ ли это пустило своего человека, чтобы поставить Америку в неловкое положение…
Но вот и конец пути. Миновав Белый дом, машины останавливаются у желтого в три этажа здания с мансардой. Это Блэйер-Хауз — гостевая резиденция президента Соединенных Штатов, где теперь будет жить Хрущев.
В 3.30 пополудни энергичный, с горящими глазами, Хрущев уже входил в Белый дом. Глядя на него, трудно было поверить, что всего несколько часов назад он сошел с самолета, совершившего двенадцатичасовой бросок через Атлантику, а в апреле ему минуло шестьдесят пять лет. За ним почтительно жмется его свита — Громыко, Меньшиков, Солдатов, Трояновский.
— Почему этот дом называют Белым? — неожиданно спрашивает Хрущев.
— Да, вот… так повелось, — мямлит Меньшиков.
— Так, с тобой все ясно, — иронично, но жестко бросает Хрущев. — Может, кто-нибудь объяснит?
Из окружения Хрущева желающих не находится. Поэтому отвечает американский переводчик Александр Акаловский:
— В 1814 году английские войска заняли Вашингтон и почти полностью сожгли. От резиденции президента остались одни только обугленные стены. Дом восстановили. Но, чтобы стереть следы пожара, стены выкрасили в белый цвет.
У дверей знаменитой Овальной комнаты, на протяжении пятидесяти лет служившей личным кабинетом американских президентов, уже поджидал Эйзенхауэр. Его худое, аскетическое лицо смягчила доброжелательная улыбка. Широким жестом он пригласил Хрущева войти. Никита Сергеевич шагнул вперед и, к удивлению своему, оказался в небольшой, выдержанной в умиротворяющих зеленых тонах комнате, ничем не похожей на помпезные и огромные кремлевские кабинеты.
