Остановившись у киоска по дороге, Дило набрал номер телефона своего министра.
— Здравствуй, Дило, — сказал министр. — Еду в Центральную тюрьму. Возьму свою долю циркулирующей жидкости заключенных для министерской машины. Сейчас смертный приговор будет приведен в исполнение.
— Именно по этому поводу я вам и звоню, г-н министр.
— Что ты имеешь в виду?
— В решении о льготах министрам ничего не говорится о Генеральных Директорах. Не должны ли и мы получить свою долю?
— Ты прав, Дило, однако, что поделаешь? Сейчас не очень-то большой запас приговоренных к смерти.
— Г-н министр, я прошу вас выделить мне несколько галлонов. Как Вы знаете, мне предстоит поездка по делам Министерства.
— Сожалею, дорогой мой, однако это невозможно.
— Г-н министр, может быть у вас есть претензии ко мне?
— Нет, наоборот, я очень доволен тобой.
— Исправно ли я исполнял обязанности в период вашего назначения на должность?
— О чем речь! Именно поэтому я заполнил твое личное дело благодарностями.
— Благодарности в машину не зальешь. Мне нужно несколько галлонов циркулирующей жидкости.
— Очень сожалею, дорогой мой. Сожалею от всей души. Возьму на заметку твои слова и передам их министру правосудия. Это он ввел Чрезвычайный Закон. Я его увижу в Центральной тюрьме.
Три
В тени кофейни сидят трое старых и морщинистых стариков — само олицетворение прошедших веков. Напротив — глинобитные покосившиеся дома в объятиях колючих кактусов и инжира с цветом листьев, неузнаваемым от пыли. Все старое и уставшее, кроме какой-то цикады на ветке инжира, которая неустанно разматывает клубок своей песни. Забытая миром, безводная и безжизненная деревня. Один старик сидит, опустив руки между коленями, перебирая бусинки четок. Очередь идет по кругу, и счет не кончается никогда. Другой опирается руками на палку. Голова склонена к мозолистым и узловатым пальцам. Иногда он поднимает свою левую руку, чтобы отогнать насекомое, которое кусает его лицо. Третий потягивает со свистом и безнадежной медлительностью маленькими глотками кофе, который уже давно остыл. Безмолвие. Все, что они могли бы сказать друг другу, уже давно сказано.
В эту декорацию въехал и остановился в облаке пыли черный блестящий лимузин. Супруги Ретрак. Нить песни цикады оборвалась. Красная лампочка на табло машины со словом «Хляо» зажглась уже давно, и это значило, что жидкость на исходе. Именно это было причиной, заставившей их вспомнить о забытой деревне и сделать крюк в сто километров от главной дороги.
