Когда женский вопль выбил Дэвина из сна, то он не успел ничего понять: просто почувствовал, что с Джеммой случилось что-то непоправимое, и вбросил тело в щель в пространстве.
Он не мог тратить бесценное время на то, чтобы подняться с кровати, выбежать в коридор, спуститься по лестнице и кинуться в сад. Скользя во тьме сгустком черного дыма туда, где кричали, Дэвин думал лишь о том, что за эти дни окончательно потерял все: хоть какую-то иллюзию семьи, привычную жизнь, свободу. А теперь вот и Джемму потерял. Маленькую несчастную Джемму, которая больше его не боялась.
Щель в пространстве выплюнула его на самый край сада — фруктовые деревья здесь росли ровным строем, склоняли ветви с мелкими зелеными яблоками к траве и смотрели, как дорожка убегает через маленький луг к холму и сосновому лесу. Кто-то сразу же угодливо подхватил его под руку, не давая упасть; Дэвин удержался на ногах и какое-то время смотрел на женщину, лежавшую в густой траве.
Когда это Джемма успела надеть такое платье — местного фасона, из плотной светлой ткани, с алой цветочной вышивкой по подолу? Платье задралось, обнажив раскинутые ноги в белых чулках и аккуратных туфельках с застежкой через щиколотку. У Джеммы не было таких туфель, он бы запомнил, ему нравились именно такие… Дэвин смотрел, выхватывая детали: красную нитку на запястье, рассыпавшиеся бусы, завязку на чулке у колена. Перерезанное горло еще булькало кровью, и светлые косы, разметавшиеся по земле, тонули в этой крови. Раскрытый рот все еще беззвучно молил о пощаде — Дэвину казалось, что он слышит этот крик.
— Ваше высочество… — сказали откуда-то сзади. — Что же это?
«Это не Джемма», — наконец-то понял Дэвин, и ему сделалось невыносимо стыдно за свой страх. Это была какая-то другая девушка, одна из жительниц Хавтаваары. Молоденькая, хорошенькая. Не Джемма. Другая.
На мгновение Дэвину стало очень легко. Он даже обрадовался — и ему стало стыдно и за эту радость тоже. «Я не влюбился в нее, — сказал он себе. — Я просто не хочу терять немногих близких людей».
Дэвин мысленно ухмыльнулся, пытаясь опомниться и вернуть себе привычное спокойствие духа. О каких глупостях он думает над трупом! О своем вынужденном браке, в определенном смысле фарсе!
Чуть поодаль рыдали и причитали бабы в таких же светлых платьях, как у мертвой. Молодой парень в сюртуке и с садовыми ножницами, торчавшими из кармана, снял картуз и провел ладонью по лбу. Какая же дрянь! Стоило им только приехать — и вот уже мертвец.
