Я тупо застывалъ безъ мыслей и безъ словъ,
Подобно статуѣ, недвижимо холодной.
На смѣну тѣмъ часамъ являлись иногда
Минуты дикаго, слѣпого озлобленья.
Какъ звѣрь подстрѣленный, метался я тогда
Межъ этихъ мертвыхъ стѣнъ въ безсильномъ изступленьѣ,
И съ пѣною у рта бѣснуясь посылалъ
Невидимымъ врагамъ безсвязныя угрозы,
И вопли хриплые съ проклятьями мѣшалъ,
Зато я схоронилъ въ груди глубоко слезы.
Но съ ропотомъ онѣ упали въ глубину
И, оставаясь тамъ, изсякнуть не хотѣли,
И, медленно скопясь въ строптивую волну,
Искали выхода и тяжело кипѣли.
Не находя его, онѣ давили грудь
И зноемъ собственнымъ все больше согрѣвались,
Пока прожгли себѣ другой, ужасный путь,
До сердца путь прожгли и внутрь его ворвались.
Тогда, не выдержавъ, отверзлась грудь моя,
Но не слезамъ уже она исходъ открыла:
Изъ сердца хлынула кровавая струя
И ложе жесткое обильно обагрила.
Какъ больно! На уста невольно рвется крикъ,
Несутся взрывами глухого кашля звуки,
Когда начнется онъ, мнѣ кажется въ тотъ мигъ,
Что сердце сжали мнѣ костлявой смерти руки.
Вы, посѣщавшіе ужъ столько разъ меня,
Святые призраки погибшихъ безъ привѣта,
Бойцовъ, исполненныхъ отваги и огня,
Жрецовъ хранителей божественнаго свѣта,
Слетайтесь и теперь! Я жду васъ ужъ давно,
Спѣшите всѣ сюда поближе къ изголовью;
Ни разу слезъ моихъ не видѣло оно,
Зато залито жаркой кровью.
Такъ пусть же эта кровь, скрѣпляя нашъ союзъ
Вамъ скажетъ лучше словъ, что на краю могилы
Я не склонилъ чела подъ игомъ скорбныхъ узъ
И несъ свой тяжкій крестъ, пока хватало силы.
Что твердый до конца я встрѣчу смерть свою,
Какъ истинный боецъ, безтрепетно спокоенъ,
Что въ вашу гордую, геройскую семью
Войти собратомъ я достоинъ!..
