– А завтра – это разве не время? – удивился боцман.
Алладин окончательно сник. Вроде бы никто не говорил никаких глупостей или несуразностей, но разговор почему-то всё время получался какой-то странный, непонятный. Вроде и слова цеплялись одно за другое, складывались в связные, понятные предложения, а юношу всё не оставляло впечатление, что разговор одновременно и движется, и топчется на месте, словно белка в колесе.
Алладин вынужден был признать, что все его усилия сблизиться с этими людьми и наладить с ними беседу терпят неудачу. Полноценного общения не получалось. При этом вся команда, за исключением, пожалуй, одного капитана, относилась к юноше с нескрываемым интересом и сочувствием. Но любая их реплика ставила Алладина в тупик.
Погода между тем стояла хорошая, и корабль размеренно шёл вперёд. Из-за недостатка дружеского общения каждый день казался бесконечным. Медленно ползли минута за минутой, солнечный свет незаметно сгущался в сумерки, и наконец наступала долгая ночь, окрашенная жёлтым светом качающегося под потолком масляного светильника. Ничего не происходило.
Время, казалось, заснуло и не думало просыпаться. Большую часть времени матросы играли в кости. Боцман пребывал в постоянной задумчивости, а капитан и вовсе не показывался на палубе. Так продолжалось три дня. На четвертый день Алладин возобновил свои попытки.
На этот раз он решил изменить тему разговора. Дождавшись момента, когда вся команда во время обеда собралась вместе, юноша прокашлялся и патетически воскликнул:
– Почему наше плавание столь уныло? Почему вообще наша жизнь такая серая и монотонная?
Все тревожно переглянулись. Никто не ожидал от пассажира таких эмоций, ведь последнее время юноша всё больше отмалчивался. Собравшиеся удивленно молчали, один лишь боцман тревожно посмотрел на голубое небо, на зелёное море, на разноцветные флаги на мачте и пробурчал что-то о дальтониках.
– Для того ли мы рождены на свет, для того ли наделены недюжинными силами, способностями и желаниями, чтобы стать игрушками слепой и капризной Судьбы? – продолжал вопрошать юноша, каждую секунду опасаясь, что его вновь перебьют какой-нибудь дурацкой репликой. – Неужели человек сам, своими силами не может воплотить в жизнь те мечтания, которые обуревали его с юности, и тем самым внести свою лепту в сокровищницу человеческих свершений? Ведь как было бы хорошо, если бы каждый в своей жизни стремился достичь вершин, не правда ли?
