Утолив голод, Вел закрыл глаза и задремал.
* * *
Глаза никак не хотели открываться, словно на них кто-то наложил тугую повязку, дыхание давалось с немалым трудом – воздух, едва просачиваясь в легкие, казался вязким желе. Усилием, вызвавшим головную боль, Веллиен приоткрыл веки и не увидел стен лесной хижины, натыкаясь взглядом на сплошную черноту, которая странно видимыми в непроглядной темноте вихрями окутывала его, заглушая звуки. В виски стучалось что-то мерзкое, пытаясь сломить Старейшего, проникнуть в его мысли, затопить его душу. Словно сама Изначальная Тьма стремилась завладеть слабым человеческим телом. « Ты мой… ты мой… ты мой…» – беззвучно бился внутри бестелесный голос. Веллиен сопротивлялся как мог, всеми силами закрывая сознание от беснующегося бездушного монстра, разъяренного долгим сопротивлением. Маррион ослепительно засиял на груди Старейшего, выплескивая силу, и даже через плотные одежды его свет пожирал Тьму, освобождая Вела от невидимых пут. С каждым вздохом воздух все легче наполнял измученные легкие. Туман рассеялся, оставив на коже липкое ощущение чужого нечистого прикосновения. Чувствуя, как подкашиваются ноги, не заметив, когда сумел подняться, Старейший рухнул на лежанку, мучительно кашляя. Комок черной слизи выскользнул из горла, вызвав рвотные спазмы, и тело Вела несколько раз содрогнулось, освобождаясь от грязи.
Еще никогда он не чувствовал себя таким изнуренным – словно после долгой болезни, унесшей все силы. Он лежал, с наслаждением вдыхая чистый лесной воздух, все еще не веря, что Тьма выпустила свою добычу из мерзких лап.
За стенами хижины все еще властвовала ночь, разбавленная светом лунных сестричек да мерцанием звезд. Измученный борьбой, Веллиен не заметил, как провалился в тяжелый сон.
* * *
«Вел! Проснись! Проснись же! – голос Нала кое-как пробился в воспаленное сознание найриона, не позволяя ему вновь соскользнуть в безмолвную темноту. – Вел, прошу тебя!» – голос кайэри звенел от тревоги.
С трудом борясь с непослушным телом, Веллиен попытался встать и встряхнул головой. Волна боли скрутила его, пронзив виски, и он со стоном сжал их ладонями, сдерживая подкатившую к горлу тошноту. Тело мелко дрожало. Поднявшись на подкашивающиеся ноги с третьего раза, Вел выбрался из хижины и сполз по ее стене. Сойнар уже вовсю согревал землю теплыми лучами, и древнаты, вернувшись в дневную ипостась, вернулись к привычным делам. Заметив обессиленного мужчину, они рванулись к нему, тревожно шелестя листочками. Пожилой, испещренный глубокими морщинами древнат склонился над Старейшим. Его глаза потемнели – их яркая зелень сменилась болотным оттенком:
