когда увидел сквозь решетку могилы, опять припустил со всех ног.
– Дальше.
Мегрэ набил трубку и заметно повеселел.
– Мы вышли на улицы Монпарнаса. Большие кафе были закрыты, но ночные кабаки еще полны. Помню, он остановился у одного, где играл джаз, и минуту постоял. К
нему подошла девчонка-цветочница с корзиной, и он опять бросился бежать.
– В каком направлении?
– По-моему, ни в каком. Выскочил на бульвар Распайль… Потом по какой-то поперечной улице повернул обратно и опять вышел к вокзалу Монпарнас.
– Какое у него было выражение?
– Никакого! Как и на следствии, и на суде. Бледное лицо, испуганный, остановившийся взгляд. Словом, затрудняюсь описать… Через полчаса мы вышли к Центральному рынку.
– И никто к нему не обратился?
– Никто.
– Он не бросал никаких писем в почтовый ящик?
– Могу поклясться, что нет, шеф, Жанвье шел по одной стороне улицы, а я по другой. Мы следили за каждым его движением. Представьте, он остановился перед палаткой, где продают горячие сосиски и жареный картофель. Постоял в нерешительности. Потом увидел полицейского и припустил опять…
– Тебе не показалось, что он пытается найти номер какого-то дома?
– Отнюдь! Он, скорее, был похож на пьяного, который мечется во все стороны. На площади Согласия он опять спустился к Сене. И тут почему-то решил идти по набережным. Раза два присаживался отдохнуть. Один раз –
прямо на парапете. Другой – на скамье. Не поручусь за точность, но тут мне показалось, что он плачет. Во всяком случае, он схватился за голову руками.
– На скамье никого больше не было?
– Никого. Потом он зашагал опять… Представляете?
Дошел почти до Мулино! Иногда останавливался, смотрел на воду. На реке уже появились буксиры. Затем улицы заполнили рабочие, а он все шел, и вид у него был такой, словно он сам не знает, что будет делать через минуту.
– Это все?
– Почти. Подождите. На мосту Мирабо он опустил руку в карман и вытащил оттуда…
– …десятифранковые кредитки?
– Нам с Жанвье так показалось. Потом он начал осматриваться по сторонам. Похоже, искал бистро. Но на правом берегу все бистро были закрыты. Тогда он перешел на левый берег. Там вошел в бар, битком набитый шоферами. Выпил кофе и стаканчик рому…
– Это и была «Белая цапля»?
– Нет. Мы с Жанвье еле волочили ноги. Не могли даже ничего выпить, чтобы согреться… Он вышел и опять начал кружить по улицам. Жанвье записывал, он даст вам точный маршрут. Мы опять вышли на набережную возле какой-то фабрики. Там тоже не было ни души, только кустики росли, как на даче, да травка между сваленными в кучу строительными материалами. На берегу – подъемный кран, а на воде на причале стояли баржи. Штук двадцать, не меньше.
