Жозеф родился в Мелене, отец его был официантом в кафе «Сена», мать – прачкой.
Спустя три года после его рождения родители арендовали бистро, но дела у них шли плохо. Тогда семья переехала в Найди, в департаменте Сены и Марны, где содержала постоялый двор.
Жозефу исполнилось шесть, когда родилась сестренка
Одетта. У Мегрэ была карточка: Жозеф в матросском костюмчике сидит на корточках перед медвежьей шкурой, на которой, задрав руки и ноги, лежит пухлый младенец.
В тринадцать Жозеф ухаживал за лошадьми и помогал отцу обслуживать клиентов.
В семнадцать он устроился официантом в фешенебельный ресторан близ Фонтенбло.
К двадцати двум отслужил свой срок в армии, приехал в
Париж, поселился на улице Мсье-ле-Пренс и поступил работать в цветочный магазин г-на Жерардье.
– Он много читал, – сказал г-н Жерардье.
– Его единственным развлечением было кино, – утверждала квартирная хозяйка.
Какое же отношение мог иметь этот парень к обитателям виллы в Сен-Клу?
– Приходилось тебе прежде бывать в Сен-Клу?
– Нет.
– Что ты делал по воскресеньям?
– Читал.
М-с Хендерсон никогда не покупала цветов в магазине
Жерардье. И потом, чем ее вилла могла привлечь налетчика? К тому же ничего украдено не было.
– Почему ты молчишь?
– Мне нечего сказать.
Весь август Мегрэ пробыл в Довиле, где изловил банду международных аферистов. Он вернулся в Париж в начале сентября и сразу же посетил Эртена в тюрьме Сайте. Эртен был жалок и растерян.
– Я ничего не знаю. Я не убивал!
– И все же ты был в Сен-Клу…
– Оставьте меня в покое.
– Банальнейшее дело! – решили в прокуратуре. – Заслушаем его первым по окончании каникул.
Первого октября дело Жозефа Эртена слушалось в суде присяжных.
Мэтр Жоли, защитник обвиняемого, не нашел ничего лучшего, как потребовать вторичной экспертизы умственных способностей своего клиента. Избранный им психиатр попробовал было заикнуться: вменяемость ограничена…
Прокурор отпарировал:
– Убийство с особой жестокостью! Если Эртен ничего не украл, то лишь потому, что ему что-то помешало. Зато он нанес в общей сложности восемнадцать ножевых ударов. Присяжным продемонстрировали снимки жертв, они их с ужасом оттолкнули.
Они единогласно ответили «Да!» на все вопросы.
Смертная казнь! На следующий день Жозефа Эртена перевели в сектор особого надзора, где содержались еще четверо смертников.
– Тебе и теперь нечего мне сказать? – допытывался
Мегрэ. Он был недоволен собой.
– Нечего!
– А ты знаешь, что тебя казнят?
Тогда Эртен заплакал. Он был так же бледен, и веки его были такими же красными.
