После этого он закрыл изнутри входную дверь и вдобавок найденным на кухне топором намертво заклинил ее снизу, вогнав острие до упора в горизонтальную щель между порогом и дверью.
Солнце уже подплывало к горизонту, когда Сокольских закончил трапезу. Зона красиво окрасилась багровым заревом осеннего заката. Закончив прием пищи стаканом чая, Сергей прикинул свои дальнейшие планы. Изначально в них не входило посещение Припяти. Он собирался лишь войти в саму Зону и провести общую рекогносцировку. Однако разведка затянулась.
Более того, на хвосте у него теперь висел растревоженный улей вояк, жаждущих выловить нарушителя и пустить ему кровь. Ситуация была патовой. С одной стороны, оставаться в Зоне было опасно: Зоны Сергей не знал. И то, что он до сих пор не угодил в какую-нибудь пакость или не схватил запредельную дозу облучения, было просто удачей. Но и назад ходу не было. По крайней мере, той доро́гой, которой он сюда пришел. А других проверенных троп Сокольских не знал. Устало привалившись спиной к стене, Сергей задумчиво вычищал щепкой грязь из-под ногтей и размышлял: «Сколько нужно времени, чтобы армейцы успокоились? Сутки? Неделя? Месяц? Запасов провизии осталось дня на три, максимум на четыре. А дальше – аут».
За мутным стеклом окна послышался отдаленный механический гул, столь знакомый Сергею по Таджикистану. Птица прислушался, а потом, вскочив на подоконник, приоткрыл форточку. Высоко в небе, над окраинами города, шла вертушка. Расстояние было большим, но все же по блеснувшему в последних лучах солнца силуэту Сергей узнал боевой вертолет Ми-24, он же «Крокодил». Эта машина успела засветиться во многих локальных конфликтах второй половины двадцатого века: Юго-Восточная Азия, Индокитай, Ближний Восток, Африка, ну и, конечно, Афганистан. За «речкой», в Афгане, вертушка показала себя особенно эффективно, долбя душманские аулы и караваны моджахедов. До тех пор, пока с 84-го года, исключительно из гуманизма и человеколюбия, американские военные советники не начали поставлять пуштунам ПЗРК «Стингер». Это уже потом за каждый перехваченный с караваном ракетный комплекс страна стала вручать солдатам ордена. Александр Розенбаум написал свою печально знаменитую песню «Черный тюльпан», а в Союз десятками пошли гробы летчиков-пилотов. Но все это было позже.
«Круто! Значит, у них еще и авиация задействована. – Сергей сосредоточенно выпускал клубы сигаретного дыма. – Вряд ли по мою душу. А Зона, стало быть, объект серьезный. Впрочем, это и раньше было понятно. Одно странно. Складывается ощущение, что не Зону охраняют от внешнего мира, а мир от Зоны».
