— вроде тех, вчера?
— Стараюсь, — буркнул я. Ну вот, та же сказка, что я придумал для себя когда-то. Только она, в отличие от меня, в эту сказку верит! — Но иногда попадаются и нормальные люди. Ты знаешь, как я потом себя чувствую?!
— Бедный… — она потянулась ко мне, провела ладонью по моей щеке.
— Ты лучше бы их пожалела! — отстранился я. — Тех, которых мне приходится убивать! Представь, что на их месте окажется… твоя мать, отец, брат! Представила?
— Представила, — серьезно кивнула она, и некоторое время мы шли молча. Неужели наконец дошло?!
— Но ты ведь не можешь по-другому?
Рано обрадовался!
— Не могу. Знаешь, когда мне совсем хреново, я стараюсь убедить себя, что правы буддисты. Что смерть — и не смерть вовсе, а лишь переход в новое тело. Человек получает другую инкарнацию и живет дальше — как одежду сменил. Тогда получается, что я никого не убиваю, а просто дарю им новое рождение.
— А это… правда?
— Не знаю. Очень хотелось бы верить. Так было бы легче мне. Да и им — тоже. Только это все теория, а на практике… сама видела.
— Я понимаю… (Ни черта ты еще не понимаешь!) Только это все равно здорово!
Я потрясенно остановился.
— Что — здорово? Быть мертвым, спать в гробу, бояться солнечного света и по ночам охотиться на людей?
— Нет… хотя и это… но ведь у тебя совсем другая жизнь!
— Ага, вернее — смерть.
— Нет, жизнь! Ты ведь ходишь, разговариваешь, шутишь, куришь вон даже! И руки у тебя теплые! Не веришь?
— Верю… — я с изумлением понял, что она говорит правду. Что же со мной происходит?!
— А еще ты влюбился. В меня! Скажешь, неправда?
— Правда, — невесело усмехнулся я. — Только лучше бы тебе держаться от меня подальше! А мне — от тебя. Смерть — штука заразная.
— Глупенький! Ты живой! Хотя и вампир. Но ведь это просто здорово! Школа, потом институт, работа, семья, магазины, телевизор — разве это жизнь? А вот у тебя…
— Ну да, чужие глотки рвать — отличная жизнь! — огрызнулся я.
— Ну почему ты опять… — на глазах у Эльвиры выступили слезы. — Да пусть даже глотки рвать! — вдруг выкрикнула она. — Все лучше, чем так… прозябать. Это по крайней мере — настоящее! Это — жизнь. Или смерть. Но — настоящая, а не та, что все себе придумывают, как в дурацких сериалах…
Она замолчала, всхлипнула.
— Ну что ты, милая, успокойся, — я обнял ее за плечи, и она вдруг вскинула голову, рванулась ко мне и припала к моим губам своими — такими нежными, такими сладостными…
Она чуть было не добилась своего. Ее шея была совсем рядом, она словно нарочно подставляла ее: белая бархатистая кожа и так соблазнительно, приглашающе трепещущая в ожидании жилка…
