— Молчать, дьяволово семя, нищенское отродье! На площади, высечь прилюдно и сегодня же вечером сжечь дотла, а прах по ветру развеять, а остатки — в землю втоптать, чтоб следа не осталось! Мерзкая ведьма! Иудейка проклятая! Вон с глаз моих! Каждая вшивая чернокнижница еще поучать меня будет, о незнакомых наречиях молоть, имя Святое всуе упоминать, где это видано, Великий Боже?! — Очевидно, епископу, состоявшему, в отличие от простых смертных бретонцев, в приятельских отношениях с Всевышним, позволено было упоминать Его имя в особо торжественные, пафосные минуты, чем он и не преминул воспользоваться, подняв к небу гневный взор и указующий перст с огромным сапфировым камнем в тяжелой золотой оправе, закрывающем полфаланги, которая больше напоминала ястребиный коготь, чем часть тела человека…
По молчаливому знаку секретаря суда несчастную подсудимую, лишившуюся сознания от истощения сил, выволокли из зала магистратуры за волосы в гробовой тишине. Высокие судьи все как один уткнули носы в длинные пергаментные свитки: велеречивый приговор магистрата требовал многочасового составления, а каждому из святых отцов хотелось побыстрее попасть домой и неторопливо погреться у очага за рюмкой теплого рейнского и сытным ужином из пулярки или молочного поросенка. Не стоило справедливейшему суду отвлекаться по пустякам!
США, Нью-Йорк, февраль 2000 г.
— Доктор, а не повредит ли ей это? — Джордж Уиндвордт сосредоточенно мял в пальцах сигарету, забыв закурить. Дорогостоящий, крепкий табак пылью сыпался на ковер. — Понимаете, мы уже рисковали несколько раз… Профессор из Майами Маргарет Шелдон всерьез считала, что психологические проблемы Джейн с рукописями и их написанием связаны с тем, что родители в детстве заставляли ее во всем быть образцовой девочкой, и страшно боясь им в чем-то не угодить, она болезненно переживала любой свой промах, любую оплошность, даже пустячную! Прятала тетради с плохими отметками в самый дальний ящик стола…
Джейн вначале тоже думала, что это так, и прошла два курса аутотренинга у доктора Шелдон, что стоило около десяти тысяч долларов нам и летней поездки во Францию — детям. Но все жертвы оказались бесполезны! По возвращении к работе Джейн, бедняжка, опять оказалась в тисках свой причуды, каприза, фобии — мы уже не знаем, как это назвать, доктор! — Джордж Унтвордт махнул рукой и уставился в окно.
Потом перевел встревоженно вопросительный взгляд на доктора и внезапно произнес:
