— Я не стесняюсь, Лешечка. — Ольга уже держала сангину в пальцах, чувствуя, как раскаленный стержень липко течет по ним. — Я — рисую. Руки заняты.
— Ага, понятно. В кармане рисуешь? — беззлобно хмыкнул Лешка и, вплотную подойдя к девушке, осторожно вложил круглый ароматный шар в ее пальцы, перепачканные сангиной. Обиженный мелок беззвучно скатился с листа бумаги, исчез в пыльном «подкроватье». Ольга почувствовала, как наплывает на нее знакомая привычная волна Лешкиного аромата: чуть солоноватого, пряного. Тина, разбирающаяся в секретах мужского парфюма, сказала Ольге, что так пахнет сандал. А, может, самшит? Названия, как всегда, отчаянно путались в голове художницы.
Сквозь ресницы она вглядывалась в мягкую линию щеки, с зерном родинки. Так хотелось ее запомнить эту родинку, чтоб потом зарисовать. Или — поцеловать? Нервно закашлялась на своей кровати соседка, завозилась под одеялом, потянулась к стакану воды на тумбочке. Сандаловое облако рассеялось. Лешка сделал шаг в сторону.
— Держи, торопыга! Кто же так яблоки ест? Да еще апорт? Надо с чувством, с толком! А то и вкуса не поймешь. Это тебе не танцы! — Парень уже протягивал Кристине стакан с водой, снисходительно постукивая ладонью по ее спине.
— А что танцы? — вспыхнула та в ответ сердито, едва откашлявшись. — В танцах тоже вкус нужен. Особенно, в выборе партнера!
— Ну, да, как же! — Лешка улыбнулся ямками щек и глазами. — Кабаре-академия, одним словом! Куды уж нам!
— При чем тут кабаре! — Кристина, похоже, окончательно рассердилась. — Это же — искусство, балда, а не отстой-дрыгалка! Целая наука. Ее изучают даже дипломаты. И президенты.
— Мы не президенты. Мы — болящие. Но вальсок станцуем. Олька, составь компанию страдающему язвеннику? Покажем тут кабаре-академику, что азы балетных па нам знакомы…
— Лешка, придурок, очумел ты, что ли! Не ерничай! Ольга после капельницы, а ты, медведь, ее не удержишь. Ты же не понимаешь, что это такое — танцевать без… — Кристина глотнула ртом воздух и осеклась, поймав на себе пронзительный, горький взгляд Ольги.
— Ты хотела сказать — без музыки? Ничего, нам не впервой! Мы парни бравые, бравые, — вполголоса пробасил нечаянный охотник до «шумного бала». Мамзель, прошу Вас! — Лешка властно положил на свое плечо руку Ольги, изуродованную алеющим шрамом на месте среднего пальца. Рука нервно сжалась, но потом пальцы постепенно распрямились, обрели более привычную для них, свободную небрежность.
