…Ждать теперь приходилось Ольге. Например, ежедневного прихода яркой, энергичной Алины, беспечно болтающей о нарядах и духах и, тем не менее, за двадцать-тридцать минут массажного сеанса успевающей так растормошить ее руку, что в поврежденных пальцах весь день после этого ощущалось жжение и покалывание. На все робкие попытки Ольги извиниться за испорченное чаепитие на следующий день, Алина отмахнулась тотчас, молниеносно резкой и слегка циничной фразой:
— Не напрягайтесь, Оля, ради бога! Что это Вы все время извиняетесь, будто живете по ошибке?
— То есть? — осеклась Ольга растерянно. — Не понимаю Вас…
— Бросьте. Все Вы понимаете прекрасно! — Алина усмехнулась, чуть поджала губы. — Учитесь, милая, быть хозяйкой своей жизни, а не приживалкой! Немного странно смотреть на Вас. Сумели выкарабкаться из передряг, крутого мужика подцепили на аркане, так не надо оглядываться, дуйте вперед и с песней, на всех парусах, бабий век то короток, сами знаете! — Тут Алина, не удержавшись, подмигнула собеседнице хитроватым, густым, почти до черноты, зеленым глазом.
— Я никого не «цепляла». — Ольга вновь остро ощутила непреодолимое желание отодвинуться от Алины подальше. — Алексея Кирилловича я очень люблю, но…
— Что, отпустили бы его к другой бабе, если захотел бы? Ой, ли?! — Алина странно хмыкнула. — Не боитесь дразнить Судьбу? Впрочем, с Вас станется! Мазилы и писаки, они все не от мира сего.
— Кто, простите? — Ольга ошарашено посмотрела на Алину.
— Мазилы, ну, художники, то есть, — легко пояснила та. — Мне тетка Вера говорила, что Вы рисуете, детские книжицы оформляете, комиксы там… Не дадите, кстати, мне пару штук, маленькой племяшке отвезу? Она тоже малевать любит, на полу с карандашами часами возится. Пусть бы рисовала, пока не порвет. Комиксы — это не книжки дорогие, со сказками. Так, макулатура!
— Мои последние рисунки нужно раскрашивать фломастером. — Неизвестно почему пояснила Ольга, окончательно смешавшись. Она упорно пыталась не замечать ноты пренебрежения, явно сквозившей в последней реплике девушки. Энергичная, хамоватая бесцеремонность и неизменная, несколько наигранная, веселость Алины все чаще сбивала Ольгу с толку, и словно бы скручивала ее душу в резиновый жгут, но вести себя как-то иначе во время визитов массажистки Ольга просто не могла. Не умела. И чтобы хоть как-то защитить себя от невидимого, непрошенного и жадного энергетического напора «хозяйки жизни», она пыталась неловко и беспомощно замкнуться в себе, односложно отвечала на все вопросы, не выслушивала до конца реплик, никогда не предлагала Алине чаю, пыталась заранее, еще до ее прихода, переделать все свои мелкие домашние дела. Одним словом, превратить свою инакость и непохожесть всего лишь в легкое «карманное недоразумение», но так и не смогла до конца понять, удалось ли ей это?
