Милосердие смерти | страница 85
Я видел лишь два варианта: или они освобождали землю Российскую от старого населения для новых избранных, или проводили селекцию новой, устойчивой к заболеваниям и травмам, нации.
Что же касается нашего молодого полковника, то коллеги делали все возможное, чтобы он больше не смог командовать, и тем самым помогали снайперу. Самая главная ошибка местных гиппократов состояла в том, что через два часа после операции парня отключили от аппарата искусственной вентиляции легких, показывая родственникам, мол, смотрите, какие мы молодцы, народные целители – он дышит сам. А то, что дышал он не просто плохо, а, я бы сказал, наихреновейше, их не волновало. Главное – удачная иллюзия. Такое самостоятельное дыхание убивало оставшиеся живые клетки мозга раненого нехваткой кислорода.
Помимо головы у нашего пациента пострадали еще и легкие, и вот в результате изысков наших коллег на вторые сутки эти самые легкие превратились в сплошной пневмонический очаг. На этом фоне начало страдать сердце, развилась нестабильность артериального давления, и через пару часов такого лечения снайпер мог получить весь гонорар сполна.
Быстро оценив ситуацию, мы поняли, что времени у нас и у парня совсем мало. Теперь предстояло важное па-де-де нашего ночного балета – беседа с ближайшими родственниками и теми, кто платит. Иван остался с раненым, а я пошел на беседу. Меня проводили в кабинет главного врача. Антураж кабинета резко выпадал из контекста интерьера больницы: дорогая мебель, громадный ковер на полу, куча оргтехники у секретарши в предбаннике, да и у самого главного врача ее было немало. На полу лежал дорогущий паркет, стеклопакеты окон, сделанные из натурального дерева, занимали почти всю стену. Много цветов, много света. Посередине кабинета накрыт стол, на котором стояли чай, конфеты, фрукты. За столом сидело четверо мужчин. Главный врач стоял в стороне, потупив взор.
Следующим важным шагом была беседа с теми, кто платит за операцию и уход.
Ну, что ж, поехали. Я описываю ситуацию, ничего не тая, но при этом – ни одного плохого намека в сторону местных врачей, я рассказываю лишь наши планы. Сумма гонорара была уже оговорена в Москве, так что о деньгах тоже ни слова. Только о пациенте и его спасении.
Мужчины, сидящие за столом, были представителями одной семьи, но стоящими на разных ступенях социальной иерархии. Самый представительный из них, седовласый, лет этак пятидесяти пяти – шестидесяти, в дорогом, хорошо скроенном и отлично сидящем костюме, с дорогими часами, был тем, кто вел разговор. У него был выраженный акцент и довольно-таки несвязная речь, и я догадался, что это господин Кутухов Магомед Пархуевич. Сын крупного сельскохозяйственного бонзы времен Советского Союза, закончил после окончания школы ПТУ, работал трактористом у себя в селе. Но потом, как это бывает, парню несказанно повезло, и он стал возглавлять маленькое подразделение сельхозтехники, потом более крупное, потом самое крупное в республике. Попутно он окончил университет, заочно и с отличием. И вот теперь Магомед Кутухов был одним из самых богатых и уважаемых людей республики. По данным из интернета, он являлся совладельцем нескольких магазинов в Испании, там же имел особняк, а в Москве у него были дом и квартира.
