, а потом…»
Он шагнул к ней, протянул руку и сжал ее ладонь. Не отводя взгляда от стакана с мутно-красной водой на прикрытой тряпочкой сигарной коробке, Пламтри выдернула руку.
– Не обижайся, – чуть слышно сказала она, – наш флоп[10] пошел.
Кокрен отступил назад. Сквозь прерывистый зуд мух он услышал за спиной какое-то слабое постукивание по камню и, обернувшись, увидел, что Мавранос вытряхивает из волос крохотные кубики автомобильного стекла.
– Могу сгонять за кофе и пончиками, – предложил Мавранос.
– Уже почти все готово, – ответила Анжелика.
Она разложила на камнях веточки мирта, полила их бензином для зажигалок, а рядом положила золотую зажигалку «Данхилл» и два серебряных доллара, которые Паук Джо принес в «Солвилль».
Наконец Анжелика выпрямилась, зябко поежилась и локтем задвинула висевший на ремне карабин за спину.
– Ну что ж, Арки, – сказала она, – открывай вино со скелетом. Мы все сейчас выпьем по глоточку, а потом я подожгу мирт. Все это с божьей помощью привлечет внимание Диониса (надеюсь, косвенное внимание), которое даст нам линию прямой видимости в потусторонний мир.
– А потустороннему миру – сюда, к нам, – бесстрастно добавил Мавранос, вворачивая в пробку штопор своего швейцарского армейского ножа.
– Пого! – громко воззвал он к серому небу и с громким щелчком выдернул пробку из бутылки. – Этот-то звук ты, старина, обязан узнать.
Он поднес бутылку к губам и, булькнув два раза, опустил ее и передал Питу Салливану, который тоже отхлебнул из горлышка.
– Пламтри – последняя, – объявила Анжелика, взяв бутылку у мужа и передав ее Кокрену. Гулявший по гавани ветер закидывал ее черные волосы ей в лицо. – И из стакана.
Кокрен поднял холодную бутылку и сделал несколько больших глотков; в это жуткое утро, да еще на пустой желудок одуряющее действие алкоголя показалось ему столь приятным, что он с трудом заставил себя вернуть бутылку, не приложившись к ней как следует.
– Мальчика жажда замучила, – невесело сказала Анжелика. – Но для вас это еще не все. – Она тоже отпила чуть-чуть и, снова наклонившись к своему символическому алтарю, сняла открытку и долила в стакан доверху пурпурного каберне. Потом поставила бутылку, звякнув о камни, взяла стакан, выпрямилась и вручила его Пламтри.
– Пока не пейте, – сказала ей Анжелика. – Вы, – обратилась она к Кокрену, – протяните к воде правую руку, чтобы родимое пятно глядело наружу.
У Кокрена зазвенело в ушах, и он отчетливо ощутил, как под рубашкой, по ребрам, побежала струйка пота.
