Сознание захлестнула волна паники — и это немного придало сил.
— Держись, — бормотал я, пытаясь дотащить приятеля до выхода. — Чего это ты придумал?.. Как же так? Что ж ты такой слабак, там падать-то — тьфу… Эрвин! Эрвин!..
Но он не отзывался, и это пугало. «Только не это, — мысленно повторял я, вытаскивая скаута на свет. — Только не это…»
Небольшой тоннель, сломанный шлагбаум, просторное помещение с разбитыми окнами под потолком. В одном углу ржавеет разобранный погрузчик, в другом — громоздятся один на другом бумажные мешки с цементом, которые, похоже, уже никто никогда не заберёт. Поваленные ворота, невысокий дебаркадер, потрескавшийся бетон, насквозь пробитый жёсткой коричневой травой. По обе стороны серый забор, собранный из чего попало — плиты, кирпич, листы железа. Поверх — изодранная колючая проволока. Детишки умчались вперёд и скрылись за поворотом.
— Ничего, дружище, сейчас… — я подхватил бесчувственного Эрвина и закинул на плечо. Двигаться стало значительно проще. — Сейчас.
Где-то вдалеке раздался стрекот вертолётных лопастей, и я на всякий случай прижался к стене.
Карта показала, что за поворотом как раз начинается жилой район. Ну как жилой… Очередное гетто. Но там были люди, там были дворы, там был транспорт, — и в целом там было легче затеряться. Оставалось лишь перейти через дорогу.
Ага. Как же. В определённые моменты складывалось впечатление, что моя жизнь — очень хреновое шоу, одно из тех, что построены на унижении других людей ради денег. Ради пресловутого миллиона люди были готовы на всякое: петь и танцевать, не умея делать ни того, ни другого, есть всякую дрянь, плавать с крокодилами, краснеть из-за низкого уровня эрудиции и ходить на свидания с глупыми женщинами. Мне же приходилось терпеть сценариста, помешанного на поворотах сюжета к худшему. Стоило надежде хотя бы забрезжить на горизонте, как он тут же беспощадно брал её за волосы и топил в море дерьма.
Детишки стояли на коленях в ряд возле стены, заложив руки за голову.
Рядом с машиной скалились два копа с пушками наготове, третий ходил и бесцеремонно выворачивал подросткам карманы, издевательски комментируя находки.
— Опа! Гондоны?.. А чего, сейчас дают даже таким, как ты?
Наше появление привлекло столько же внимания, сколько рухнувшие во время спектакля декорации.
Лица копов, скрытые за забралами шлемов, повернулись в мою сторону. Пушки тоже.
— Твою мать!.. — взревел я от безнадёги и сделал шаг вперёд, чтоб не откладывать неминуемую смерть. Однако, несмотря на готовность, мозг лихорадочно работал, пытаясь найти выход. И нашёл, хоть и плохонький. — Какая блядь сорвала операцию?! Кто стрелял?! Я спрашиваю, кто ранил агента? Ты? — набросился я на одного из полицейских. — Фамилия, звание! — я вывесил в ДР одно из своих Страшных Удостоверений — безусловная фальшивка, однако с кучей логотипов, аббревиатур, криптоподписей и жутких слов типа «специальный», «чрезвычайный» и «правительственный». Обычно их распознавали в две секунды, но сейчас большего и не требовалось.
