Остаток рабочего дня тянулся мучительно долго; каждые несколько минут она трогала выступ лифчика и таинственно улыбалась.
Наконец пробил час освобождения; она торопливо зашагала по Мейн-стрит и явилась как раз тогда, когда мисс Люси закрывала дверь магазина.
– Ой, я не опоздала?
– Заходи, Марион, дорогая… как поживает твой молодой человек?
– Сегодня я получила от него письмо, – гордо ответила Марион.
Качнув серебристыми локонами, мисс Люси кивнула и улыбнулась, глаза ее просияли сквозь стекла очков в железной оправе.
– Я уже знаю, почтальон успел мне сообщить.
Ледибург – городишко еще небольшой, и все здесь с участием интересовались делами сыновей и дочерей друг друга.
– Как у него дела?
С горящими глазами, краснея, Марион защебетала, в который раз разглядывая четыре комплекта ирландских льняных простыней, которые для нее придерживала мисс Люси.
– Прекрасные простыни, дорогая, будешь ими гордиться. На таких простынях у тебя родятся не сыновья, а красавцы.
Марион снова покраснела.
– Сколько я вам должна, мисс Люси? – спросила она.
– Давай посчитаем, милая… ты заплатила два фунта и шесть пенсов. Значит, осталось тридцать шиллингов.
Марион открыла кошелек, тщательно пересчитала его содержимое, потом не без душевной борьбы приняла решение и выложила на прилавок блестящую золотую монету – полсоверена.
– Теперь остается только фунт.
Марион поколебалась, опять покраснела.
– А как вы думаете, можно забрать пару простыней прямо сейчас? – выпалила она. – Мне так хочется поскорей начать вышивание.
– Конечно, дитя мое, – сразу же согласилась мисс Люси. – Ты ведь уже за три заплатила. Сейчас я тебе положу их в пакет.
Марион и ее сестра Линетта сидели рядышком на диване. Каждая начала со своей стороны, они усердно склонили над простыней головы, иголки так и мелькали в руках, а языки трудились не переставая.
– Марка больше всего заинтересовали статьи про мистера Дирка Кортни, которые я ему послала, и он говорит, что, похоже, мистер Кортни займет видное место в книге…
В другом конце комнаты сидел муж Линетты; низко склонив голову, он работал над какими-то юридическими документами, разложенными перед ним на столе. Он только что раскурил трубочку из корня сливы, и она теперь при каждой затяжке тихонько клокотала. Волосы его, напомаженные бриллиантином, были зачесаны на прямой, как линейка, пробор, разделяющий прическу посередине.
– О, Питер! – вдруг воскликнула Марион; ее руки замерли, а лицо просветлело. – Послушай, мне пришла в голову чудесная мысль.
